Вскоре мы уже входили в элегантно обставленный ресторан на берегу реки Изар. Официант вручил нам меню, где действительно были перечислены вина со всего света.

– Какое вино вам принести? – спросил официант.

Не успели мы ответить, как Джед сказал:

– Мне пива.

Официант покачал головой:

– Прошу прощения, но у нас не подают пива. Только вино.

Джед злобно уставился на него и вскочил:

– Идем отсюда!

Я не верил своим ушам.

– Но, Джед…

– Немедленно уходим! Не желаю ужинать в таком месте, где не подают пива!

Красные от стыда, мы встали и вышли.

– Чертова немчура! – прорычал Джед.

Мы с женой пришли в ужас и, поскорее поймав такси, вернулись в отель, где поужинали.

У Лаци хватило великодушия извиниться перед Джедом:

– Мне очень жаль. Завтра вечером я поведу вас в заведение, где подают прекрасное пиво.

На следующий день мы приступили к работе над новой пьесой, проведя часть времени в саду, а часть – в номере. Я развивал сюжетные линии. Джед вносил предложения.

Вечером за нами заехали супруги Бус-Фекети.

– Вам там понравится, – заверил Лаци Джеда.

В ресторане нас усадили за столик, официант вручил меню.

– С чего собираетесь начать? – спросил он.

– Принесите вина, – потребовал Джед.

– Простите, сэр, мы подаем только пиво. Зато у нас почти все сорта, какие есть на свете…

Джед снова вскочил:

– Немедленно уходим отсюда, черт возьми!

– Джед, но я думал… – растерялся я.

– Пойдем. Я не останусь в убогой забегаловке, где не могу получить то, чего хочу!..

Он направился к двери. Мы пошли следом. Мистер Очарование на глазах превращался в монстра.

Утром, когда мы с Джоджи спускались в ресторан, нас остановил управляющий:

– Мистер Шелдон, не выделите мне минуту для разговора?

– Разумеется.

– Ваш гость очень груб с горничными и коридорными. Они расстраиваются. Не могли бы вы…

– Я поговорю с ним, – пообещал я и сдержал слово. Но Джед только плечами пожал:

– Эти люди слишком чувствительны! Господи помилуй, да это всего лишь горничные и коридорные!

Но Джоджи, как актриса, была заворожена талантом Харриса и продолжала расспрашивать его о театре. Как-то за ужином она сказала:

– Знаете, в «Суровом испытании» есть сцена, когда Маделайн Шервуд удаляется со сцены. Совершенно великолепный уход! Но какова была ее мотивация? О чем вы посоветовали ей думать?

Джед поднял глаза на Джоджи и сухо отрезал:

– О гонораре.

Больше мою жену он по имени не называл.

На следующий день мы уехали в Баден-Баден, дорогой курорт в центре земли Баден-Вюртемберг, на юго-западе Германии.

Джеду городок не понравился с первого взгляда.

Оттуда мы отправились в Шварцвальд, живописный горный массив на юго-западе Германии, протянувшийся на девяносто миль между реками Рейн и Неккар. Горы покрыты темными сосновыми лесами, перерезаны глубокими лощинами и небольшими озерами.

Джед возненавидел горы, как только их увидел.

Наконец мое терпение лопнуло, тем более что работа над пьесой почти не продвигалась. Вместо того, чтобы придумывать сюжетные линии, Харрис целиком сосредоточивался на сцене, которую мы писали, бесконечно придираясь к тому или иному слову.

– Мы возвращаемся в Мюнхен без него, – сказал я Джоджи.

– Ты прав, – вздохнула она.

Я просмотрел заметки к пьесе. Они показались мне весьма банальными.

Когда Джед, как обычно, пришел в мой номер, чтобы возобновить работу над пьесой, я объявил:

– Джед, нам с Джоджи придется вернуться в Мюнхен. Мы вас покидаем.

– Ладно, – пожал он плечами, – я ведь и не собирался ставить эту пьесу.

Через несколько часов мы с Джоджи уже сидели в поезде, несшемся к Мюнхену.

Когда мы приехали в отель, я потянулся к телефонной трубке, чтобы позвонить Лаци, и позвоночный диск снова сместился. Я упал на пол, не в состоянии шевельнуться, и только стонал от боли.

Джоджи была вне себя от волнения.

– Я немедленно вызову доктора.

– Погоди, – остановил я ее. – Такое уже случалось раньше. Если поможешь мне лечь в постель, через день-другой все пройдет.

Жене удалось втащить меня на кровать.

– Позволь, я позвоню Лаци.

Лаци сразу приехал в отель.

– Простите, у меня были такие грандиозные планы, – расстроился я.

– Я могу вам помочь, – неожиданно сказал он.

– Но как?

– Я знаю одного человека, Пауля Хорна.

– Он доктор?

– Физиотерапевт. И вылечил немало знаменитостей. Они приезжают к нему со всего света. Он поставит вас на ноги.

Следующие два дня я провел в постели, а на третий день Лаци уже вводил меня в офис на Платенштрассе, 5, где работал Пауль Хорн. У него была внешность типичного чудака: высокий, тощий, с копной взъерошенных волос.

– Мистер Бус-Фекети рассказывал о вас. И часто подобное происходит? – спросил он.

Я пожал плечами:

– По-разному. Иногда дважды в неделю, иногда много лет все спокойно.

– Я могу вылечить вас, – кивнул он.

В моей голове зазвучала тревожная сирена. Лучшие американские доктора в дорогих больницах уверяли меня, что это невозможно.

Тяните с операцией, сколько можете. Когда боль станет нестерпимой, придется оперировать.

А ведь этот человек даже не имел диплома доктора!

– Вам придется остаться здесь на три недели, и каждый день я буду вас лечить. Семь дней в неделю.

Меня это не очень обнадежило.

– Н-не знаю, – протянул я. – Может, не стоит? Дома я еще раз пойду к доктору…

Лаци покачал головой:

– Сидни, этот человек исцелил немало сильных мира сего. Даже правителей других стран. Дай ему шанс.

Я оглянулся на Джоджи.

– Посмотрим.

Лечение началось на следующее утро. Я приходил и ложился на стол, под лампу, согревавшую спину в продолжение двух часов. Потом отдыхал и повторял процедуру. Так продолжалось весь день.

На второй день к лечению кое-что добавилось. Пауль Хорн помог мне улечься в гамак, изобретенный им самим и позволявший мышцам спины расслабляться. Я лежал в гамаке пять часов. Процедура повторялась каждый день.