Кэри мог бы за десять секунд убрать меня из картины.

Он долго молча смотрел на меня, прежде чем, к моему величайшему изумлению, ответить:

– Договорились.

Как бы не так!

Неприятности начались еще до съемок.

Как-то Кэри пришел на площадку, остановился перед декорацией и покачал головой:

– Знай я, что это будет так выглядеть, никогда бы не согласился на эту роль.

Когда я вычеркнул из сценария три ненужные реплики, Кэри объявил:

– Знай я, что эти реплики будут вычеркнуты, никогда бы не согласился на эту роль.

Обозрев специально сшитые для него костюмы, он тяжело вздохнул:

– Знай я, что меня заставят носить такое, никогда не согласился бы на эту роль.

В ночь перед началом съемок мне позвонила Дебора Керр:

– Сидни, Кэри сказал, что мы с ним должны объединиться против тебя. Я ответила, что не сделаю этого.

– Спасибо, Дебора.

Во что я впутался?!

Когда начались съемки, Кэри испортил первую сцену.

– Стоп! Дубль второй! – крикнул я.

– Никогда не говори «стоп», пока я не закончил сцену! – набросился на меня Кэри.

Он так кричал, что каждый на площадке мог его слышать. Примерно то же самое продолжалось весь день, и в конце концов я сказал своему помощнику:

– Это последняя сцена. Я отказываюсь снимать. Пусть ищут другого режиссера.

– Невозможно. Наберитесь терпения. Кэри скоро успокоится.

Так и вышло, но каждый день он так или иначе испытывал меня на прочность.

В сцене между Кэри и Деборой ее героиня объясняла, что не может поужинать с женихом, поскольку должна срочно вылететь на Ближний Восток по делам госдепартамента. Дебора проговорила первую реплику и начала смеяться.

– Стоп, – сказал я. – Попробуем еще раз.

Камера заработала.

– Извини, я не смогу с тобой поужинать, – сказала Дебора. – Мне нужно ехать… – Она рассмеялась.

– Стоп.

Я подошел к ним:

– В чем проблема?

– Абсолютно ни в чем, – откликнулся Кэри с невинным видом.

– Ладно. Тогда играем сцену со мной.

Мы начали сцену.

– Прости, что не могу поужинать с тобой, но…

Кэри так пристально смотрел мне в глаза, что я невольно рассмеялся.

– Кэри, перестань. Давайте снимать.

– Хорошо, – кивнул он.

Сцена была сыграна с первого дубля. И вообще я остался доволен результатами этого дня. Дебора была невероятно талантлива, и они с Кэри прекрасно сыгрались.

Кэри был женат на молодой актрисе Бетси Дрейк, с которой снимался в одном фильме. Каждый вечер, покидая площадку, мы знали, что Бетси и Джоджи уже нас ждут. Кэри брал руку Джоджи и начинал жаловаться на меня. Я брал руку Бетси и принимался жаловаться на Кэри.

Как-то, снимаясь в сцене с Уолтером Пиджином, Кэри стал двигать бровями, как Граучо Маркс.[20]

– Стоп! – крикнул я. – Кэри, что ты делаешь?

– Играю сцену! – притворно удивился он.

– Перестань двигать бровями!

– Хорошо.

– Мотор!

Все началось сначала: и реплики, и брови. Это было так забавно, что меня трясло от смеха. Я стоял за камерой и вовсе не хотел испортить сцену. Пришлось прикусить ладонь, чтобы громко не рассмеяться. Я не издал ни звука, но в середине сцены Кэри, стоявший ко мне спиной, повернулся и сказал:

– Сидни, если будешь так смеяться, я не смогу играть.

В конце концов мы достигли некоторого перемирия. Мы слишком любили друг друга, чтобы враждовать бесконечно.

Однажды на площадке появился Элвис Пресли. Тогда он был на пике популярности, и я не знал, чего ожидать. Но Пресли оказался на удивление вежливым и скромным человеком. Сплошные «мистер Шелдон», «да, сэр» и «нет, сэр». Все были им очарованы.

Дальнейшая его жизнь превратилась в кошмар. Он принимал наркотики, испортил голос и чудовищно растолстел.

Когда он умер, какой-то циник сказал:

– Неплохой карьерный ход.

После окончания съемок мы с Кэри отправились обедать.

– Сидни, – сказал он, – когда захочешь снять меня, только скажи. Я даже не буду читать сценарий.

Мне невероятно польстили эти слова суперпопулярного актера, за которого дрались студии.

Дор и остальные директора увидели фильм и были вне себя от восторга.

– У меня для вас новости, Шелдон, – сообщил Дор. – «Радио-Сити мюзик-холл» согласился показать картину.

Такого я не ожидал! Каждый режиссер мечтал провести премьеру в этом престижном кинотеатре, и моя первая картина будет показана там!

– Я горжусь вами, – добавил Дор. – Прекрасная работа.

– Джентльмены, мы получили хит, – объявил Эдди Манникс.

– Да, и это требует большой рекламной кампании, – согласился Говард Стриклинг, глава рекламного отдела.

– В таком случае начнем, – улыбнулся Дор.

Лифт был на верхнем этаже. Отныне все пойдет как надо!

Как-то на торжественном ужине меня посадили рядом с Граучо Марксом.

– Я Сидни Шелдон, – кивнув, представился я.

Он ответил негодующим взглядом, буркнул «нет» и принялся за креветочный коктейль.

– Что значит «нет»? – удивился я.

– Вы самозванец. Я знаю Сидни Шелдона. Он выше, красивее вас и к тому же классный жонглер. А вы можете жонглировать?

– Нет.

– Вот видите.

– Мистер Маркс…

– И не называйте меня «мистер Маркс»!

– А как вы хотите, чтобы вас называли?

– Салли. Я читал кое-что из ваших вещей.

– Вот как?

– Да. Постыдились бы! – Он снова окинул меня взглядом. – Вы слишком тощий. Кем бы ни были, вы с женой просто обязаны прийти ко мне на ужин завтра. Восемь часов. И не опаздывайте!

Я познакомил Джоджи с Граучо, и они сразу понравились друг другу. Таким было начало нашей дружбы.

На приемах, устраиваемых Марксом, гости неизменно цитировали остроты хозяина:

«Я нахожу, что телевидение способствует образованию. Каждый раз, когда кто-то включает телевизор, я иду в другую комнату и начинаю читать книгу».