Приемная офиса неизменно была забита людьми со всего света. Некоторые языки я даже не мог определить.

Через три недели, в последний день лечения, Пауль спросил:

– Ну, как вы себя чувствуете?

– Прекрасно.

Но я чувствовал бы себя прекрасно и без всяких процедур!

– Вы полностью излечились! – весело объявил он.

Я был настроен крайне скептически. Но Хорн был прав. За все последующие годы у меня не было ни одного приступа. Пауль Хорн оказался талантливее всех лечивших меня докторов.

Пора было ехать домой.

Я вернулся в «МГМ» как в родной дом.

– У меня для вас подарок, – объявил Дор. – Мы собираемся устроить предварительный показ вашего фильма в кинотеатре «Иджипшн». – Увидев мою широкую улыбку, он добавил: – Это будет наш великий день.

По старому обычаю для журналистов газет «Вэрайети» и «Голливуд рипортер» обязательно устраивались предварительные показы всех фильмов. Мы, затаив дыхание, ждали рецензий. Только они могли спасти или уничтожить картину.

Кинотеатр «Иджипшн» был полон людей, предвкушавших занимательное зрелище. Показ начался, и мы не отводили глаз от экрана, с радостью отмечая смех публики во всех полагающихся местах.

Джоджи сжала мою руку и прошептала:

– Это чудесно!

Когда в зале вспыхнул свет, раздались аплодисменты. Значит, у нас действительно получился хит!

Мы отправились праздновать успех в «Мюссо и Фрэнк» в ожидании появления рецензий в обеих газетах и держали пари, какая будет благосклоннее. Рано утром я вышел и купил газеты. Жена еще не встала, но, увидев, что я принес, заулыбалась.

– Читай вслух. Медленно. Я хочу насладиться обеими, – велела она.

Я протянул ей газеты:

– Читай сама.

Взглянув на мое лицо, она поспешно схватила газеты.

– Сначала «Вэрайети».

Вот выдержка из рецензии:

«…тщательно продуманная экранная бессмыслица. Талантливые актеры помогли обыграть глупость сценария, придав ему необходимую динамику, но режиссер Сидни Шелдон чересчур часто превращал действие в фарс, и это неумелое руководство иногда отражается на игре актеров, особенно Кэри Гранта…»

«…„Жена его мечты“ была снята под личным наблюдением Дора Шари, и Кэри Грант сумел сорвать смех и аплодисменты там, где в сценарии нет даже намека на шутку. Беспорядочная смесь утонченного юмора и откровенного фарса не поднимает картину выше довольно забавной комедии.

Сидни Шелдон из кожи вон лез, чтобы создать комические ситуации, но не слишком преуспел в этом».

Критик «Голливуд рипортер» оказался еще безжалостнее – я был раздавлен.

Днем позвонил Говард Стриклинг, глава рекламного отдела «МГМ»:

– Сидни, у меня дурные новости. Мне приказали «убить» картину.

– О чем это ты? – потрясенно спросил я.

– Дор отказался устраивать премьеру в «Мюзик-холле». И никакой рекламной кампании. Пусть тихо скончается сама собой.

– Говард… но почему?

– Потому что в роли продюсера выступает Дор. Как глава студии, он приказывает другим продюсерам, что им снимать и что не снимать. Он не может позволить, чтобы его имя было связано с провалом, и поэтому «Жену его мечты» должны забыть как можно скорее.

Я взбесился. Значит, ничего не будет: ни премьеры, ни интервью, ни прибылей. Корабль отплыл, и актеры и съемочная бригада утонули в море тщеславия Дора. Именно он предложил включить свое имя в титры и из-за этого теперь погубит картину.

Я позвонил Джоджи и рассказал о случившемся. Она ужасно расстроилась.

– Мне так тебя жаль… какой кошмар… – растерянно произнесла она.

– Джоджи, я не могу работать на подобного человека.

– Но что ты будешь делать?

– Уволюсь. Ты не против?

– Поступай, как считаешь нужным, дорогой. Я на все согласна.

Я отправился к Шари:

– Хочу разорвать контракт.

Человек, который всего несколькими месяцами раньше просил меня не принимать должность руководителя другой студии, спокойно сказал:

– Как угодно. Я поговорю с юристами.

На следующий день меня отпустили с «МГМ».

Я не особенно переживал. В конце концов, у меня уже есть «Оскар» и внушительный список удачных работ. Я был уверен, что любая студия в городе будет счастлива взять меня на работу.

Оказалось, я ошибался.

Лифт упал на дно шахты.

Я снял офис на Беверли-драйв. Узнав об этом, Граучо сострил:

– Ты, никак, собрался стать дантистом?

Я позвонил агенту, сказал, что готов рассмотреть предложения. И стал ждать звонков.

Как выяснилось, ждал я напрасно. В театре о драматурге судят по лучшей пьесе, независимо от того, сколько неудач у него было потом. А вот в Голливуде сценариста оценивают по последнему фильму, и не важно, сколько хитов он написал до этого. Мне вынесли вердикт по «Жене его мечты». К тому же я уволился в самое неподходящее время, когда кинобизнес переживал упадок. Запрет на контракты с «нагрузкой»[21]сильно повредил студиям.

Контракты с «нагрузкой» – практика, которую применяли студии, навязывая картины кинотеатрам. Если студия снимала фильм со звездой, владельцы кинотеатров, чтобы заполучить ленту, были вынуждены приобретать еще четыре фильма, похуже, то есть весь блок состоял обычно из пяти картин. Когда владельцы наконец подали в суд, правительство стало на их сторону.

Существовали и другие проблемы. Люди, истосковавшиеся в трудное военное время по развлечениям, сначала валом валили в кинотеатры. Теперь же, когда война закончилась, все стали более разборчивы. Да и кино постепенно вытеснялось телевидением, популярность которого стоила кинотеатрам огромных денег. Кроме того, если раньше большую часть доходов киношный бизнес получал за счет проката за рубежом, сейчас Англия, Италия и Франция уже снимали собственное кино, что тоже не способствовало улучшению обстановки.

Я впал в глубочайшую депрессию. Джоджи время от времени снималась в телефильмах, но ее гонораров было недостаточно, чтобы покрыть наши расходы. Слишком долго меня не волновали деньги, но теперь я стал семейным человеком, и ситуация в корне изменилась. Чем дольше я был не у дел, тем больше впадал во все более глубокое отчаяние. Шли недели, но мне никто не предлагал работу. Как сказала бы Натали: «Голливуд не способен распознать талант даже у себя под носом».

А вот Уильям Голдмен сказал иначе: «В Голливуде никто ничего не знает».