Пока я пробираюсь через толпу, то пытаюсь вспомнить, какое такси мне он заказал. Номер не помню абсолютно. Но вряд ли кто-то еще отсюда сейчас заказывает дорогие тачки. Узнаю, увижу, спрошу сама.

На улице идет мерзкий, прохладный дождь. Я бегаю по парковке, на периферии зрения мелькают гало и шлейф от света фонарей, а я понимаю, что меня нахлобучило просто насмерть. Удивительно, что еще передвигаюсь на своих двоих. По рассказам я, вроде, должна уже обниматься с унитазом, но в меня словно батарейку вставили. Странная энергия плещется через край. И я ее трачу, наворачивая круги в поисках нужной машины.

Бред. Машины нигде нет. Только пустые стоят. Да и то несколько штук — кто в клуб ездит на своем транспорте?

Прислоняюсь к столбу и обреченно смотрю на вход ночного клуба. Сейчас выйдет какая-нибудь подпитая компания и мне точно конец. Не идти же пешком до дома?

Я понуро возвращаюсь внутрь, чтобы найти того человека и просто спросить про такси. Может, оно встало где-то в другом месте. И внезапно налетаю на мужчину, который в этот момент выходит на улицу. Я выставляю вперед ладони, чтобы затормозить его и упираюсь в рельефные мышцы пресса под белой рубашкой.

Поднимаю взгляд и обреченно краснею. Господи. Это перед ним я облизывала сэндвич. По глазам вижу, что он это запомнил. Я произвела «нужное» впечатление. Как говорила Эля — «хочешь запомниться мужчине — обсоси при нем продолговатый предмет».

— Я такси потеряла, — оправдываюсь зачем-то я, глядя в темные глаза. Блин, я ему по плечо. Макушкой, точнее, до плеча достаю. Это вообще законно — быть такой горой?

Даже не уверена, что он мне ответит. Но внезапно слышу низкий и грубоватый голос:

— Могу подкинуть. Куда?

— Далеко, — я называю станцию метро, смутившись еще больше, — это реально далеко. Не стоит беспокоиться.

Он кивает мне за спину, в одиноко припаркованный БМВ.

— Садись.

Неужели его так поразило мое выступление с сэндвичем? Я не была уверена, что он вообще не пошлет меня нахрен и не назовет налакавшейся свиньей, которая испачкала, кстати, его рубашку помадой. Я разворачиваюсь и направляюсь к БМВ, внезапно испуганно схватившись за губы. Точно, на мне же помада. Наверняка тот мужчина ее сожрал и размазал по моему лицу. Я похожа на клоуна. Какой позор.

Когда мы садимся в машину, у меня сжимается до боли желудок от запаха одеколона. Он мне нравится. Настолько, что я сижу и вдыхаю его, как собачка, заодно пытаясь стереть разводы помады с лица. Мне становится еще хуже. Будто бы каждый вдох просто убивает меня и отравляет. К лицу приливает кровь и я замираю.

Боже, чего я хочу? Не пойму. Поспать? Поесть? На все ответ нет — но меня распирает от какого-то ужасающего желания. Настолько пугающего, что я закидываю руку и вминаю ногти в спинку сиденья, лишь бы удержать себя в узде. И закусываю до крови губу.

— Охренеть, — внезапная реплика чуть не подбрасывает меня вверх. Я растерянно перевожу взгляд на мужчину. Он изучает меня темными глазами, — ты под кайфом, что ли?

С чего он взял? И почему это уже второй человек, который говорит, что я под наркотиками?

— Нет, — трясу головой, — нет. Я не употребляю наркотики. Я всего лишь перебрала с алкоголем. Впервые.

Он изучает взглядом вены на моих руках. Ясно дело, что ничего не находит, и возвращается к моему лицу.

— Одна пила?

— Нет. Угостили… но принес напиток бармен. Вы намекаете, что мне…. подсыпали что-то?

— Я не намекаю. Прямо говорю, что тебе сыпанули наркотик. По твоим глазам видно.

— Отвезите меня домой, — прошу я беспомощно, — я тогда должна отоспаться.

— Сначала тогда в секс-шоп за вибратором, — усмехается мужчина, и заводит машину, — скакать ты на нем будешь всю ночь.

Нет. Боже мой. Я обессилено закрываю глаза. Так вот, почему меня настолько ломает. С каждой минутой все хуже и хуже, будто бы я в темную пропасть падаю. Кто-то меня хотел подпоить. Неужели тот парень в сговоре с барменом? Ведь сам Дима даже не прикасался к бокалу.

— Можно это как-нибудь… прекратить? — выдыхаю я, чувствуя, как на меня волной снова накатывает это ужасное чувство. И слышу смешок.

— Могу тебя выебать.

— А другие способы? — перед глазами даже темнеет. Наверное, скоро у меня поедет крыша и я сама наброшусь на кого-нибудь, как оголодавшая самка.

— Капельницу поставить. Но сегодня выходной. Вот сука, — внезапно смеется он, и я вздрагиваю, как от пощечины, — они там блядскую вечеринку планировали закатить сегодня?

— В каком смысле?

Говорить становится все труднее. Сознание словно плывет. Как сквозь вату слышу ответ:

— Не только тебе достался напиток с сюрпризом. Ты не в моем вкусе. Абсолютно. Но за твой взгляд у барной стойки я тебя хотел прямо там отыметь. Я еще тогда подумал, что это какая-то дичь.

— Вы…что, тоже? может, это алкоголь?

— Я не пью алкоголь.

О, боже. Ситуация становится все хуже и хуже. Не только мне крышу сносит, так еще и этот мужчина, перед которым я облизывала сэндвич, тоже выпил случайно подсыпанный наркотик. Это как бросить двух голодных тигров в клетку. Они сожрут друг друга. Хотя, он еще держится неплохо. Наверное, дело в комплекции. Я слишком мелкая по сравнению с ним.

Все остальное проходит, как в тумане. Мы несемся по дороге, пока я обессиленно прислоняюсь лбом к стеклу, пытаясь взять себя в руки. Не знаю, сколько проходит времени. Мне кажется, что оно тянется бесконечность, и я тихо прошу:

— Останови. Мне надо подышать.

Мужчина резко сбрасывает скорость. Чувствую, как машина куда-то заворачивает и останавливается окончательно.

— Выходи.

Я едва ли не выползаю наружу, дрожащими руками дернув за ручку. Мы возле какого-то здания. Не смахивающего на жилой дом. Пальцы грубо сжимаются на локте и ведут меня куда-то.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я.

— Не протянешь больше, — слышу ответ, но почти ничего не понимаю. В следующий раз сознание возвращается ко мне в лифте. Словно я из темноты вынырнула. Свет слепит и я растерянно жмурюсь. У меня что, уже провалы в памяти? И куда мы едем?

Теперь, при свете, я могу рассмотреть внешность мужчины получше. Чистый грех. Зверь. У которого глаза горят, дикий и опасный. Я держу его за плечи, чувствуя под ладонями стальные мышцы. Он напротив меня, почти вжимает меня в стену спиной.

Я дура и мне надо бежать. Нельзя с ним находиться наедине. Это пытается сказать мне разум, но что он может сделать против наркотического дурмана? Ровно ничего. Особенно, когда кажется, что я умру, если ко мне никто не прикоснется и не сбросит бешеное напряжение, от которого даже воздух гудит вокруг.