— Лева, — позвала я сурово, запрокидываясь наспину под его весом. Ситуация складывалась скверная: кричать — дело зряшное,драться с ним глупо, раз ясно заранее, что он победит, и я сделала то, что былои глупо, и бесполезно, то есть заревела от тоски и жалости к себе. Разумеется,Леву это не остановило, он отчаянно жаждал близости, а я отчаянно ревела ивдруг услышала:

— Придется тебе потерпеть до следующего раза. —Произнес это не Лева, так как в тот момент он просто не мог ничего произнести.Увернувшись от его губ, я приподняла голову и увидела Сашу. Он стоял рядом илегонько похлопывал Леву по плечу. — Слышь, мужик…

Сказать, что Лева обалдел от такой наглости, — значитисказить истину, тут любой бы обалдел, а такой тип, как мой бывшийвозлюбленный… В общем, он открыл рот, да так и замер, правда, глазами злопосверкивал и уже собрался с силами, чтобы ответить, но Саша ему такойвозможности не дал, взял и стукнул по затылку, да не кулаком, а пистолетом,который держал в руке. Лева обиженно хрюкнул и ткнулся носом в подушку, а ясмогла из-под него выбраться, к великой своей радости.

— Извини, что кайф поломал, — пожал Саша плечами.

— О каком кайфе речь? — возмутилась я.

— Но он вроде твой дружок.

— У каждого в жизни отыщется пара ошибок. Это одна изних. А как ты из чулана выбрался?

— Это несложно. Сейчас надо из дома сматываться. Пошли,

Мы спешно покинули комнату, я двигалась с опаской, Сашадовольно уверенно. В доме стояла тишина, нарушаемая лишь биением часов в холледа стуком моего сердца, готового поспорить с часами, по громкости, я имею ввиду. В этот момент кто-то поднялся да крыльцо, потянул на себя дверь, и Саша,держа меня за руку, нырнул в боковой коридор, сделав знак молчать. Через минутувыяснилось, что в доме был еще один выход, мы благополучно покинули его иначали взбираться по склону горы. Когда я решила, что мы почти в безопасности,внизу раздался выстрел. Для начала я подпрыгнула, а потом изготовилась кричать,но Саша предупредил:

— Не вздумай. — И я моментально прикрыла рот. Онустроился за ближайшим кустом и принялся наблюдать за домом.

— Разве не разумнее будет унести отсюда ноги? — небез гнева вопросила я, на что он ответил:

— Надо же понять, что происходит.

Я тоже уставилась на дом и добросовестно пялилась на негодовольно долгое время, но ничего не поняла, надеюсь, Саше повезло больше. Оннаконец-то выпрямился и сказал:

— Пошли.

Шли мы долго, и каждый пребывал в задумчивости. Тишинунарушила я.

— Что будем делать? — задала я совершеннонеоригинальный вопрос, но, по понятным причинам, очень для меня важный.

— Сматываться надо, — пожал плечами Саша.

— Как сматываться? — растерялась я, то есть я бы судовольствием смоталась, но ведь Родина в лице Аркадия вряд ли такое позволит,раз у них операция. — Меня посадят в тюрьму, — жалобно сообщила я,сие на Сашу особого впечатления не произвело, впрочем, с какой стати емувпечатляться, раз посадят не его, а меня.

Вспомнив об Аркадии, я мгновенно воспылала сильнейшимгневом: где его, интересно, черти носят? Ночью меня едва не убили, а ему и горямало. Теперь появился Лева… Что за организация такая, у них под носом черт-течто творится, они же знать ничего не знают, а мне рискуй головой.

— Это ужасно, — вздохнула я.

— Что? — спросил Саша, а я сообразила, чтопоследнюю фразу произнесла вслух.

— Все, — была я предельно лаконична.

— Да ладно, — утешил он, — не все такскверно.

— Откуда у тебя пистолет? — спросила я немногонекстати и тут же начала волноваться.

— Позаимствовал у мордастого парня в краснойрубахе, — с готовностью пояснил Саша. — Я только-только выбрался изчулана, и вдруг он подвернулся под руку.

— Он жив? — спросила я, ожидая самого худшего.

— Обижаешь, — насупился Саша. — КлятвуГиппократа я, может, и не давал, но во мне живет глубочайшее уважение к чужомуздоровью.

Не очень-то я поверила, но спорить не стала. Тут мывыбрались на проселочную дорогу, Саша повертел головой, оптимистично произнес:

— Ага. — И отправился по ней, я, конечно, тоже.

Дорога вывела нас к поселку, домов в двадцать, мы подошли ккрайнему, Саша пошарил рукой под крыльцом и извлек ключ. Я заволновалась, носмолчала. Дом оказался небольшим, обставленным старенькой мебелью, но вполнеуютным. Удобства во дворе и душ там же. Я не замедлила им воспользоваться, акогда вернулась, застала Сашу сидящим в кресле-качалке на открытой веранде,погруженным в думы.

— Ничего мне объяснить не хочешь? — нервноспросила я. Он поднял голову и взглянул так, точно я обвинила его в краже совзломом, а он между тем ни сном ни духом.

— Этот дом принадлежит моему приятелю, — сообщилон с неохотой, а я кивнула, хотя спрашивала вовсе не о доме. — Он иногдаприезжает сюда на выходной. Есть хочешь? В холодильнике полно консервов, а захлебом я могу сбегать.

— Спасибо, у меня кусок в горле застрянет.

Я села в кресло неподалеку от него и принялась сверлить Сашувзглядом. Он делал вид, что его не замечает, но в конце концов не выдержал.

— Я пытаюсь найти выход, — скромно сообщил он.

— Ты бы для начала объяснил, что за хрень тут творится.

— Откуда же мне… — начал он, но я перебила:

— Не увиливай, ты знаешь гораздо больше, чем хочешьпоказать. Это нечестно. Я согласилась тебе помогать, можно сказать, душуоткрыла, а ты взамен хитришь и притворяешься.

— Твое недоверие… — возмутился он, но я вновь перебила:

— Что это за операция такая?

— Почему бы тебе не задать этот вопрос нашим друзьям вкостюмах?

— Фиг они ответят. Пудрили мозги бездну времени иничего толком не сказали.

— Это на них похоже.

— Ты тоже хорош. Хочешь, чтобы я тебе помогала,объясни, что происходит. Только не говори, что сам не знаешь, — лишишьсяостатков моего доверия.

— Если они тебе ничего не объяснили, с какой стати имсо мной откровенничать? — обиженно надул он губы.