Питт сложил записку и сунул ее обратно в конверт. День клонился к вечеру, а в это время его свояченица обычно наносила визиты или сама принимала гостей, но ему вряд ли следовало ждать более удобного стечения обстоятельств – ведь она могла подсказать ему нечто важное. Он не мог позволить себе упустить ни малейшей возможности.

Развернувшись, полицейский вновь зашагал обратно к Тоттенхэм-Корт-роуд. Уже через полчаса он сидел в гостиной Эмили, и та неловко, с некоторым смущением, рассказывала ему о своей ссоре с Роуз Серраколд. С нарастающей уверенностью миссис Рэдли заявила, что какой-то безумный страх вынудил Роуз обратиться к Мод Ламонт, несмотря на угрозу насмешек, и что при этом она если и не обманывала Обри, то предпочла умолчать о своих посещениях спиритических сеансов. А попытка Эмили предостеречь подругу вызвала у той негодование, поставившее под угрозу их дружбу.

Закончив, она пристально посмотрела на Питта виноватыми глазами.

– Спасибо, – тихо произнес он.

– Томас… – начала Эмили.

– Нет, – перебил ее гость, предваряя вопрос. – Я не знаю, виновна ли она в убийстве, но я не смогу закрыть глаза на факты вне зависимости от того, кому они могут повредить. Могу лишь обещать, что не причиню лишних неприятностей, и надеюсь, что вы уже сами это знаете.

– Да, – кивнула Эмили, оставаясь, впрочем, по-прежнему напряженной и бледной, – конечно, знаю.

Она явно хотела добавить что-то еще, но передумала и просто предложила Питту чаю, от которого он вежливо отказался. С одной стороны, полицейский хотел бы согласиться – за день в нем накопилась усталость, и его мучила жажда, да и голод тоже, если подумать, – но сейчас их с Эмили обуревали слишком противоречивые эмоции, и оба они искали ответы на слишком много тревожных вопросов, чтобы вместе приятно проводить время за чаепитием. Томас еще разок коротко выразил свояченице благодарность и откланялся.

Тем же вечером он позвонил в предвыборный штаб Джека, чтобы выяснить, где тот собирается выступать, и отправиться туда, намереваясь сначала послушать и осознать политический настрой толпы, а потом, по возможности, более точно оценить перспективы Обри Серраколда.

По правде говоря, Томас тоже начал серьезно беспокоиться за самого Джека. Течение нынешней предвыборной кампании, в отличие от прошлой, сулило гораздо больше подводных камней. Многие либералы могли потерять свои позиции.

Прибыв на место, Питт обнаружил, что там собралось уже две или три сотни людей. В основном это были мужчины с ближайших фабрик, но попадалось среди них и немало женщин, одетых в тусклые юбки и блузки, пропитанные по́том и пылью тяжкого труда. Некоторые горожанки выглядели совсем юными, лет на четырнадцать или пятнадцать, а изможденные и обтянутые кожей лица других, одетых в бесформенную рабочую одежду, никак не позволяли угадать их возраст. На вид этим работницам можно было дать лет шестьдесят, но Томас отлично знал, что, вероятнее всего, им нет еще и сорока, просто они истощены работой и плохим питанием. Все лучшее эти женщины отдавали мужьям и детям, которых в большинстве семей было слишком много.

Возмущенный задержкой ропот толпы прорезал пронзительный свист. Полдюжины людей ушли, громко ругаясь.

Питт вяло топтался среди рабочих и пытался уловить суть их разговоров. О чем они думают и что им нужно? Имело ли для большинства из них хоть какое-то значение, за кого именно голосовать? Джек честно отстаивал интересы своих избирателей, но осознают ли они это? В прошлый раз перевес голосов в его пользу был невелик. На волне популярности либералов Рэдли мог бы ни о чем не беспокоиться, но на грядущих выборах даже Гладстон не мечтал о безоговорочной победе. Он включился в борьбу увлеченно и инстинктивно, и к тому же этот человек давно привык к борьбе, но его рассудительный ум молчал.

Внезапно толпа настороженно притихла, и Томас оживился. Прибыл Джек – он пробирался через толпу, по пути пожимая руки всем желающим, и мужчинам и женщинам, и даже парочке мальчишек. Забравшись на заднюю часть телеги, предоставленной ему в качестве импровизированной трибуны, он начал выступление.

Его перебили почти сразу же. Плешивый мужчина в коричневой куртке взмахнул рукой и громогласно поинтересовался, сколько часов в день он работает. Вопрос встретили взрывы хохота и очередные пронзительные свистки.

– Что ж, если после этих выборов я не вернусь в парламент, то вообще останусь безработным. Поэтому ответ будет – нисколько! – ответил Рэдли.

Рабочие опять ответили смехом, но уже не глумливым, а добродушным. Дальше сразу завязалась своеобразная дискуссия о сокращении рабочей недели. Голоса звучали все громче, и порождающий их гнев становился угрожающим. Кто-то швырнул камень, но он пролетел в метре от Джека и завершил полет, ударившись в стену склада и упав на землю.

Глядя на красивое и, казалось бы, добродушное лицо своего свояка, Питт видел, что тот с трудом держит себя в руках. А несколько лет назад он, возможно, не стал бы и стараться сохранить самообладание.

– Пожалуйста, голосуйте за консерваторов, – Джек сделал широкий жест, – если вы думаете, что они помогут вам!

В ответ послышались злые выкрики, проклятья и презрительный свист.

– От них уж точно ничего хорошего не дождешься! – крикнула костлявая женщина, слегка шепелявя из-за сломанных передних зубов. – Они способны лишь изводить нас новыми налогами да навязывать нам никому не понятные законы.

В таком духе встреча продолжалась еще с полчаса. Постепенно терпение и добродушное подшучивание Рэдли завоевали симпатии большинства собравшихся, но по его напряженному лицу и усталой позе Питт догадался, каких усилий это ему стоило. Часом позже неудовлетворенный, измотанный и взбудораженный враждебным натиском толпы и затхлой духотой территории доков оратор спустился с телеги, и Томас догнал его по пути к ближайшей проезжей улице, где уже можно было нанять двуколку. Как и Войси, Джек из тактических соображений отказался от собственного экипажа.

Он с удивлением повернулся к Питту.

– Превосходное выступление, – улыбнувшись, искренне одобрил тот.

Полицейский не стал добавлять никаких легковесных замечаний о завоеванной победе. Теперь, при ближайшем рассмотрении, он увидел и очевидную усталость в глазах родственника, и копоть, осевшую на его благородных чертах лица. В сумерках уже начали зажигать уличные фонари, но они прошли мимо фонарщика, даже не заметив его.

– Ты пришел ради моральной поддержки? – с сомнением произнес Джек.

– Нет, – признался Питт, – мне надо бы побольше узнать о миссис Серраколд.

Свояк удивленно посмотрел на него.

– Ты ужинал? – спросил тот.

– Нет еще. Неужели ты думаешь, что Роуз причастна к тому злосчастному убийству? – Рэдли остановился и прямо взглянул на Питта. – Я знаком с ней пару лет, Томас. Она, безусловно, эксцентрична и склонна к некоторой идеализации жизни, в силу чего ее не назовешь практичной особой, но посягательство на чью-то жизнь совершенно не в ее натуре.