– Я знаю. Повторяю себе это ежедневно, вставая утром с постели. Я повторяю себе это, потому что так мне велит психолог, и я его слушаюсь. Готова прямо сейчас свидетельствовать против обоих. Я молчу с восемнадцати лет, потому что оба они были неприкосновенны. Я преодолевала отвращение, встречаясь с ними в общей компании. Но сейчас я не хочу молчать.

– Почему же вы продолжали с ними встречаться? Почему покрывали Игнасио до сегодняшнего дня?

– По-вашему, я должна была остаться без тусовки? Вы же местный и знаете, что это означает.

– А что вы собираетесь делать сейчас?

– Как говорится, прошлого не воротишь. Но рассказать вам эту историю – для меня серьезный шаг. Я чувствую… облегчение. И не стыжусь того, что тогда произошло. Хотя еще совсем недавно мне было бы жутко стыдно. Думаю, я наконец-то сделала то, что должна была сделать уже давно. Мне этого достаточно.

– Не знаю, утешит ли вас это, Аитана, но ваш рассказ очень мне помог. Благодарен вам за откровенность, – сказал я и простился.

Бронзовый тореадор молча смотрел мне вслед, и я готов был поклясться, что ему тоже было не по себе.

Когда я вошел в кабинет, Эсти еще не вернулась, и я отправился к Панкорбо.

– Хотел поговорить с тобой про то убийство у Средневековой стены.

– Без проблем, спрашивай, что хочешь, – ответил он так, будто только и ждал этого разговора.

– Кому принадлежала сперма, найденная в вагине пятнадцатилетней девушки, Игнасио или Тасио?

– Тасио.

– Это и есть причина, по которой Игнасио приказал задержать брата?

– Хронологически это был своего рода детонатор, конечно же.

– Объясни, пожалуйста.

– Я знал, что Игнасио водит шашни с совсем молоденькой девчонкой, хотя не знал, что она несовершеннолетняя: выглядела она старше. Развита была не по годам. Я и представить себе не мог, что Игнасио так глуп или слабоумен. Он был осторожен и делал все возможное, чтобы их связь не обнаружили, но ты же знаешь, как в тусовках хранят тайны. Когда с кем-то много общаешься, все замечаешь: перемены настроения, ложь, рассеянность…

– Понимаю. Все мы через это прошли, – нетерпеливо отозвался я.

– В день, когда пришли результаты вскрытия, он был вне себя, но ни о чем таком мы не говорили. Он бы ни за что не признался, это означало бы тюрьму за совращение несовершеннолетней. Затем был найден тисовый яд, и все завертелось.

– Какой яд?

– У Игнасио были ключи от квартиры Тасио на Дато. Мы отправились туда, пока его брат выступал на телевидении со своей передачей. Я сам обнаружил в кабинете пакет с листьями тиса. Он был спрятан позади глиняного эгускилора, висящего на стене. Этого было достаточно, чтобы Игнасио отдал приказ об аресте. Криминальный отдел обнаружил на пакете отпечатки Тасио и установил связь между листьями тиса и ядом, обнаруженным в восьми телах. Что касается юноши и девушки пятнадцати лет, обоих предварительно накачали наркотиками, чтобы они не сопротивлялись, когда им вливали в рот ядовитую тисовую настойку.

– А как же родители? Почему ничего не сообщили прессе? И почему до сих пор не стал общественным достоянием тот факт, что Тасио состоял в связи с девушкой незадолго до ее смерти? Раз уж все кругом накинулись на него, почему родители девочки не подбросили дрова в огонь?

– Разумеется, родители знали, что дочь встречается с одним из близнецов. Или по крайней мере были в курсе того, что она спала с обоими. Они ничего не сказали: испугались социального давления. Их дочь умерла; она была мученицей, жертвой. А Тасио отправился в тюрьму, не дожидаясь того, чтобы сексуальный скандал всплыл на поверхность. Думаю, им не хочется ворошить это дело.

– Да, их можно понять, – признал я. – Скажи-ка вот что: после всего, что произошло, не кажется ли тебе, что Игнасио мог похитить отчет о вскрытии девушки, чтобы не обнаружилась личная мотивация?

– Я ему ничего не должен, как и он мне. Но хочу быть справедливым к моему давнему приятелю. Было бы слишком просто начать возмущаться, подобно публике из баров и закусочных нашего города, и обрушиться на него с проклятиями. Но я хочу быть хорошим полицейским, а потому ответ мой таков: понятия не имею.

– Что ж, ты мне очень помог, Панкорбо. Очень тебе благодарен.

– К твоим услугам, – пробормотал он.

Закрывая дверь кабинета, я посмотрел на него в последний раз: Панкорбо задумчиво уставился в экран своего компьютера, и я понимал, что он ничего не видит.

Чуть позже я созвал совещание. Заместитель комиссара Сальватьерра и моя напарница ждали меня в зале для совещаний на втором этаже.

– Игнасио найти по-прежнему не удается, дом Лагуардиа наглухо заперт, – начала Эстибалис, – но мы до сих пор не убедили судью Олано выписать ордер на обыск и задержание. Подождем еще несколько часов, бросим все силы на поиск улик, которые позволят выдвинуть обвинения.

Настал мой черед говорить, и я вкратце отчитался о переговорах с Тасио, Аитаной и Панкорбо.

– Надо проанализировать все события, начиная с кануна Дня Сантьяго. С точки зрения постороннего наблюдателя, которому все равно, кто убийца – один из близнецов или другой человек…

– Что вы имеете с виду, инспектор? – перебила меня Альба.

Я смотрел на нее пару секунд; она показалась мне усталой, да и сам я был не в лучшей форме.

– Перед нами два случая: серийное, преднамеренное и хладнокровное убийство случайных людей, которые соответствуют лишь двум требованиям: возраст и фамилия. И преступление, которое нам пытаются выдать за убийство в неадекватном состоянии. Но характеристики убитой девушки соответствуют предыдущим двум основным требованиям, поэтому это сравнение неправомерно, я в него не верю.

– Что-то я тебя не понимаю, Унаи, – нахмурилась Эстибалис.

– Помимо близнецов, во всем этом есть кто-то еще: если последнее убийство совершено в состоянии аффекта, какое отношение имеет девушка к первым жертвам? При чем тут совпадение возраста, двойных фамилий? Она была обречена с самого начала.

– Хорошо, но это не снимает подозрений ни с одного из двух близнецов, – возразила Эсти.

– Предположим, это был Тасио. Но разве не бессмысленна версия, что он с самого начала собирался убить девушку, которая стала его партнершей, а заодно была бывшей партнершей брата, и, чтобы запутать следы, убил еще семерых детей, изобразив древний языческий ритуал? К тому же оставил в ее теле свою собственную сперму. Не слишком ли все это дико?

– Вину Игнасио это не исключает, – сказала Эстибалис. – Предположим, ему взбрело в голову разделаться со своей бывшей барышней за то, что она спала с его братом. Он должен был рассчитать все это с самого начала, убить еще семерых детей, чтобы реконструировать историческую атмосферу, заставить бывшую девушку изменить ему с Тасио, чтобы потом убить ее и позволить вскрытию выявить, что в ней сперма Тасио. Подкинуть улики в виде ядовитых тисовых листьев в пакете с отпечатками пальцев брата в кабинет Тасио, чтобы Панкорбо нашел их и выдвинул обвинение… Теперь все встало на свои места.