Тут священник что-то сказал Джеймсу, и тот ответил коротким «да».

Священник снова заговорил, потом вопросительно взглянул на Кэролайн. Во рту у нее пересохло, и она с трудом произнесла нужные слова. Через несколько минут Джеймс взял ее правую руку. Его пальцы, обычно такие теплые, были холодны как лед. Безо всякого выражения он произнес клятву, которая связала их и сделала мужем и женой. Причем каждое слово его звучало отчетливо и резко… и походило на лезвие бритвы.

Затем Кэролайн – точно во сне – тоже произнесла слова клятвы. А несколько минут спустя на палец Кэролайн скользнул холодный металл – то было кольцо с огромным изумрудом, окруженным бриллиантами, таким же, как в ожерелье, которое Джеймс ей подарил. Но выражение лица жениха оставалось все тем же, и даже длинные ресницы не смягчали суровые взгляды, который он бросал на нее.

Кэролайн охватила паника, и она посмотрела на длинный проход между скамьями, ведущий к выходу из церкви. Но Джеймс, видимо, почувствовав ее желание сбежать, крепко сжал ее руку, и в ушах у нее прозвучали слова священника:

– Я объявляю вас мужем и женой… Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.

В тот же миг Джеймс отпустил ее руку – будто боялся обжечься. Свинцовая тяжесть навалилась на плечи Кэролайн. Нет, это не нервы, с ним что-то случилось. Что-то ужасное…

Маркиз уселся в ландо рядом с молодой женой. Пока они находилсь в церкви, над Лондоном опустился туман, и кучер поднял верх экипажа. Стоя у алтаря, Джеймс пытался не обращать внимания на легкий цветочный аромат, исходивший от Кэролайн. Но сейчас, в замкнутом пространстве, все было по-другому…

Джеймс скрестил ноги и откинулся на подушки. Еще вчера он представлял, как из церкви поедет в дом своего тестя на Гросвинор-сквер. Он представлял, как посадит Кэролайн на колени и зацелует до полусмерти, а потом залезет ей под юбки, что станет приятной прелюдией к тому, что случится ночью. Но теперь он размышлял о том, что заставило его решиться на этот брак. Действительно, что? Возможно, мысль о том, что иначе Кэролайн придется выйти замуж за мерзавца Хамби. А если бы она отказалась, то отец выгнал бы ее из дома. Он думал также о сплетнях, которые отравили бы ее жизнь. Кроме того… Возможно, он просто очень ее любил.

Кэролайн нахмурилась и спросила:

– Джеймс, что случилось?

Очень скоро она узнает, что он раскрыл ее обман. Джеймс попытался улыбнуться, но не получилось. Что ж, он никогда не умел притворятся – в отличие от Кэролайн, которая просто создана для игры на сцене.

– Случилось? А что могло случиться, моя дорогая?

Между бровей Кэролайн залегла морщинка. Она сделала глубокий вдох, и грудь в вырезе платья высоко поднялась. На сей раз вырез был прикрыт кружевом. Кончиком пальца Джеймс оттянул тонкую ткань, и его взору представились нежные округлости ее грудей и подаренное им ожерелье. Большой изумруд, точно зеркало, отражал слабый свет от окошка. Он выбрал камень и обручальное кольцо под цвет ее глаз. Прелестных глаз, прятавших лживую душу.

– Камень прекрасен. Спасибо тебе, Джеймс.

Он улыбнулся через силу, приподнял камень и ощутил в руке холодный металл оправы. Ему хотелось сорвать ожерелье с ее красивой шеи, потому что оно напоминало ему о том, какого дурака он свалял. Но вместо этого он опустил подвеску в ложбинку между грудей.

Дыхание Кэролайн участилось, и она облизнула губы. А его мужской орган дернулся и затвердел.

Проклятье! Джеймс отвернулся к окну. Гнев поднимался по горлу точно желчь. То был гнев на отца, который растратил семейное состояние – именно это заставило его жениться первый раз. И гнев на себя самого – из-за того, что поверил Кэролайн, поверил, что эта женитьба будет не такой, как предыдущая.

– Я так рада, что мы теперь сестры, – сказала Нина.

– И я рада, – ответила Кэролайн, глядя на Джеймса, стоявшего недалеко от них. Во время свадебного завтрака в доме ее отца муж говорил со всеми присутствующими, кроме нее. А теперь он разговаривал с Энтони и Эдвардом.

Тут Нина коснулась ее плеча и, кивнув в сторону мужчин, спросила:

– А лорд Торнтон не женат?

Кэролайн с удивлением взглянула на девушку. Неужели она ничего не знала про Эдварда? Ведь его репутация бессердечного донжуана широко известна… Он не хотел жениться, и обычно его интересовали опытные женщины, а не невинные девушки.

– Он вдовец, и я люблю его как старшего брата. Но его общество тебе совсем не подходит.

Глаза Нины округлились.

– Правда?! – оживилась она. – Но почему?!

– Должна тебя предупредить: держись от него подальше, – сказала Кэролайн.

Ее невестка надула губы.

– Ты говоришь совсем как Джеймс…

– Твой брат – очень умный человек. Отношения с моим кузеном могут лишить тебя всех шансов на приличный брак.

Но был самый верный способ умерить пыл Нины. Указав на пятилетнюю дочь Эдварда, сидевшую в кресле и хихикавшую вместе с Джорджи, Кэролайн сказала:

– Та, что выйдет замуж за моего кузена, станет мачехой для его милой дочки Анабель.

Нина нахмурилась.

– Это его дочь?

– Да. Может быть, удастся уговорить его снова жениться, если он найдет для этого ребенка идеальную мать – ту, что станет заботиться о девочке и растить как собственную дочь.

Нина поморщилась и пробормотала:

– Думаю, что лорд Торнтон немного староват для меня.

– Полагаю, ты права, – сказала Кэролайн.

Тут на плечо ей легла тяжелая рука.

– Нам пора ехать, – буркнул Джеймс.

– Да-да, мне только нужно собрать кое-какие вещи.

– Твои сундуки уже на пути в Эссекс.

– В Эссекс?.. – изумилась Кэролайн.

– Да, мы отправляемся в Трент-Холл. Мои братья и сестра, а также, возможно, бабушка отправятся следом за нами через день или два.

– Мне нужно поговорить с моей горничной. Она поедет со мной.

– Она уехала еще раньше, вместе с твоими вещами.

– Но я хочу попрощаться с отцом и кузенами, – пробормотала Кэролайн.

Джеймс наклонился к самому ее уху и прошептал:

– Поторопись, любимая. Я мечтаю остаться с тобой наедине.

По спине Кэролайн поползли мурашки. В этих словах должна была звучать ласка, желание и обещание чувственных радостей, но от нее не укрылся ни угрожающий тон мужа, ни странный блеск в его темных глазах.

Из Лондона в Эссекс они ехали в купе первого класса, и всю дорогу в нем царило молчание, которое казалось оглушительным, если так можно сказать о молчании. Джеймс едва сказал несколько слов с тех пор, как они покинули дом отца Кэролайн. А во время этого безрадостного путешествия сидел уткнувшись в какие-то свои бумаги. Кэролайн несколько раз хотелось выхватить их из его рук и выбросить в окно, но вместо этого она смотрела на пейзажи за окном и притворялась, что поведение мужа совершенно ее не беспокоило.