В дверь постучали. Кэролайн утерла слезу, скатившуюся по щеке, и крикнула:

– Войдите!

Мегги заглянула в комнату.

– Я увидела, что его светлость покинул дом, – сообщила горничная. – Хотите, я приготовлю вам ванну?

– Он уехал?! – воскликнула Кэролайн.

– Да, я слышала, как слуги говорили, что милорд каждое утро на рассвете встает, чтобы ездить верхом и…

Горничная умолкла и внимательно посмотрела на хозяйку. Потом бросилась к ней, подхватив юбки.

– Миледи, вы плакали? Милорд вас обидел? Вот невежа! Я сейчас же упакую все ваши вещи, и мы уедем в Лондон.

– Нет, он меня не обидел, он был очень нежен, – возразила Кэролайн. – Я просто поняла, как сильно его люблю.

– Я это знала. – Мегги улыбнулась.

Кэролайн взглянула на нее с удивлением.

– Правда?

– Конечно. Я видела, как вы смотрели на него, когда он приехал, чтобы забрать брата. Если позволите мне сказать, то он – очень приятный джентльмен. И я не думаю, что все, что о нем говорят, – правда. А теперь сядьте, и я велю, чтобы вам принесли поднос с тостами, клубничным джемом и лавандовым чаем. После завтрака вам станет лучше.

Кэролайн молча покачала головой. Нет, она намерена завтракать вместе со своим мужем. Хочет Джеймс того или не хочет, но она присоединится к нему. Но сначала примет ванну и завершит свой туалет.

– Скажи, Мегги, а слуги говорили, где милорд обычно завтракает?

– Мистер Рейли и лорд Хантингтон обычно завтракают в столовой вместе с маленьким лордом Джорджи.

Но родственники мужа все еще в Лондоне. Что ж, отлично!

– Скажи миссис Андерсон, что я тоже намерена завтракать в столовой. – Если Джеймс думал, что можно так просто от нее избавиться, то он очень ошибался.

Кэролайн торопливо спускалась по винтовой лестнице. Хотел того Джеймс или нет, но она докажет ему свою любовь и заставит его признаться в том же.

В прихожей служанка протирала стол из розового дерева. Увидев молодую хозяйку, девушка приподняла пальчиками фартук и сделала книксен. Кэролайн указала на длинный коридор в центре:

– Столовая находится там?

– Да, миледи. Это последняя комната с правой стороны. Двойные двери всегда открыты. Хотите, я провожу вас?

– Спасибо, не нужно. Я сама найду дорогу. – Кэролайн закусила губу. Интересно, как Джеймс воспримет ее появление?

У входа в столовую она остановилась. Сердце ее гулко колотилось, и она сделала глубокий вдох, стараясь успокоиться. Собравшись с духом, переступила порог.

Джеймс сидел во главе стола, уткнувшись в газету. И он был не один в комнате: около сервировочного стола с мраморной столешницей находился дворецкий. На столе же стояли разнообразные блюда.

– Доброе утро, миледи. – Лэнгли поклонился.

А маркиз медленно опустил газету – словно не желал видеть жену. В конце концов он все же положил газету рядом со своей тарелкой. Волосы у него были влажные – как если бы он недавно купался. Одет же был весьма скромно – в твидовый пиджак и белую рубашку.

Кэролайн медленно направилась к нему. Темные глаза маркиза сощурились, и если бы взглядом можно было убить…

По спине Кэролайн пробежала дрожь. Умная женщина повернулась бы и сбежала. Но Кэролайн продолжала идти. Подошла – и поцеловала мужа в щеку.

– Доброе утро, дорогой! Какая прелестная комната, очень светлая и уютная.

И это было сущей правдой. Яркое солнце светило в окна, озаряя своими лучами стол из красного дерева и бледно-желтые обои. Если бы еще муж не выглядел таким мрачным!

Джеймс встал, поскольку правила хорошего тона этого требовали. На какой-то миг Кэролайн в испуге подумала, что он сейчас перекинет ее через плечо – и вынесет вон из комнаты. Она вскинула подбородок, словно бросая ему вызов. Нет, вряд ли он осмелится сделать это в присутствии дворецкого.

– Я думал, ты будешь завтракать в постели, – процедил Джеймс сквозь зубы, и было ясно, что он все еще злится.

Кэролайн приподнялась на цыпочки и прошептала ему на ухо:

– Если бы ты был со мной в постели, я бы осталась, но мне стало одиноко.

Не обращая внимания на реакцию мужа, она повернулась и направилась к сервировочному столу. Джеймс следил за ней взглядом – как будто хотел прожечь дыру в ее платье. Кэролайн же с невозмутимым видом стала поднимать крышки с горячих кастрюль. В одной из них она увидела сосиски, в другой – яйца всмятку, а в третьей – бекон. Все выглядело очень вкусно, но ее желудок не желал принимать пищу. В конце концов она положила себе на тарелку булочку и немного винограда и повернулась к столу.

А Джеймс по-прежнему стоял со странным выражением на лице.

Тут дворецкий пододвинул Кэролайн стул в противоположном конце стола, но она решила, что это слишком далеко.

– Лэнгли, я сяду здесь. – Кэролайн указала на место рядом с мужем.

Дворецкий поспешил к ней, но остановился, когда маркиз схватился за спинку ее стула. Наклонившись к ней, он тихо прошептал ей на ухо:

– Я не знаю, что ты затеяла, но у меня нет настроения играть в твои игры.

Кэролайн повернула к нему голову, и ее губы оказались совсем близко от его губ. И в тот же миг в воздухе между ними словно вспыхнули искры. Джеймс отшатнулся и что-то пробормотал себе под нос.

– Спасибо, дорогой, – с улыбкой сказала Кэролайн, усаживаясь на стул.

А муж поглядел на нее так, будто перед ним был сам дьявол во плоти.

– Налить вам чаю, миледи? – спросил Лэнгли.

– Это было бы чудесно.

Дворецкий наклонил красивый серебряный чайник и налил ей чаю.

Маркиз же немного расслабился и проговорил:

– Лэнгли, сейчас мы не нуждаемся в помощи. Мы вам позвоним, когда потребуется.

– Да, милорд.

Кэролайн ласково улыбнулась мужу, но он в ответ взял газету и резким движением развернул ее, спрятавшись за ней. Несколько долгих минут она молча смотрела на печатный текст, раздумывая, не швырнуть ли виноградину через край газеты. Но в конце концов передумала и отправила виноградину в рот.

– Джеймс, а Джеймс…

Он тяжело вздохнул и опустил газету. На его лице было выражение, внушавшее страх.

– Да, слушаю.

– Джеймс, не мог бы ты провести меня по дому… вообще ознакомить с поместьем?

Он поднял бровь с выражением «скорее ад замерзнет, чем я это сделаю» и пробурчал в ответ:

– У меня назначена встреча с управляющим. Мои родные завтра приедут, и я уверен, что Нина или Энтони покажут тебе все. А теперь извини.