Явелю себе не смотреть, но не могу не упиваться его видом. Ядотрагивалась до его шрамов, но при свете их вид едва не повергает вужас. От той опасности, вкоторой он оказался, боли, которую пережил, уменя перехватывает дыхание. Ожоги покрывают почти весь его торс ипереходят на правое бедро. На ногах тоже видны шрамы, но отнюдь не такие, как на спине игруди.

Зевс сделал это сним.

Этот ублюдок убил бы маленького ребенка, как убил иего родителей.

От желания обнять этого человека изащитить мой голос становится пылким.

–Ты прекрасен.

–Не лги мне.

–Ясерьезно.– Тянусь иосторожно прижимаю ладони кего груди. Яуже множество раз прикасалась кнему вэтом месте, но сейчас впервые вижу его целиком. Вглубине души ягадаю, что случилось сним за годы, прошедшие после пожара, отчего он стал так усердно скрывать себя даже во время секса, ибурлящее во мне желание защитить его становится сильнее. Яне могу исцелить его шрамы– ни внутренние, ни внешние, но, конечно, могу чем-то ему помочь.– Для меня ты прекрасен. Шрамы– часть твоей красоты, часть тебя. Они рассказывают отом, что ты пережил, отвоей силе. Этот ублюдок пытался убить тебя, когда ты был ребенком, но ты выжил. Ты победишь его, Аид. Победишь.

Он отвечает тенью улыбки.

–Яне хочу его побеждать. Яхочу его смерти.

Просыпаюсь, держа Персефону вобъятиях. Первый миг пробуждения итепло ее тела стали любимой частью дня. Вопреки ее словам впервую ночь, она все же любит обниматься, и,вкаком бы положении мы ни засыпали, всегда умудряется прижаться ко мне втемноте. Снова иснова, каждую ночь, которую мы проводим вмоей постели.

Будь яоптимистом, то воспринял бы это как знак чего-то большего. Но я-то знаю. Ей нравится, чем мы занимаемся вместе. Даже яей вкакой-то степени нравлюсь. Но мы вместе лишь по той причине, что идем параллельными путями кмести Зевсу. И,как только цель будет достигнута, этому настанет конец.

Мы не настолько глупы, чтобы поверить, что прошедшие несколько недель не были затишьем перед бурей. Все считают, что Зевс действует громко истремительно, но так он поступает, чтобы отвлечь внимание от того, что делает втихаря. Уже три недели он появляется на вечеринках иделает вид, будто ничего не произошло. Деметра не стала открыто исполнять свою угрозу, но поставки внижний город заметно сократились. Если бы мы не потратили многие годы на подготовку кчему-то подобному, мои люди сейчас бы пострадали.

Всему виной гордость.

Смахиваю золотистые волосы Персефоны сее лица. Будь яхорошим человеком… Но яне такой. Сам встал на этот путь ипройду его до конца. Ее желание разыграть фантазию, которую яописал ей вту ночь, должно привести меня ввосторг. Возможно, чтобы заставить Зевса действовать, недостаточно того, что она меня трахает, но каждый раз, когда она скачет на моем члене увсех на глазах, мы приближаемся кэтой точке. Каждый раз, когда люди распускают слухи отом, что видели уменя вигровой комнате, ее ценность вглазах Зевса уменьшается. Гениальный ход, чего не скажешь опричинах, побудивших меня его совершить.

Она хочет этого. Аяхочу дать ей желаемое. Для меня этого достаточно.

Персефона шевелится и,отрыв карие глаза, улыбается.

–Доброе утро.

Глухой удар вгруди, который вее присутствии случается все чаще ичаще. Яне могу удержаться от ответной улыбки, хотя скорее мне хочется убраться кчертям из этой кровати иидти, не останавливаясь, пока не возьму себя вруки. Если япрежде не испытывал таких чувств, это не значит, что яне осознаю, что происходит.

Явлюбляюсь внее.

Возможно, если отстранюсь сейчас, то успею спасти себя, но уже не уверен. Влюбом случае это не имеет значения. Яне остановлюсь, пока не буду вынужден, иневажно, сколько боли испытаю, когда все закончится. Снова глажу ее по волосам.

–Доброе утро.

Персефона прижимается ближе икладет голову на мою усеянную шрамами грудь, будто их вид не вызывает унее отвращения. Кто знает? Может, ине вызывает. Хотя она такая одна. Как-то раз во время отношений вюности яобнажился перед партнером, иего реакция оказалась достаточно сильной, чтобы гарантировать, что яне сделаю этого больше никогда. Возможно, другие мои партнеры оказались бы более доброжелательными, но яне дал им шанса.

Такого, какой даю сейчас ей.

–Все впорядке?– Ее рука подрагивает, будто Персефона хочет прикоснуться ко мне, но потом заставляет себя опустить ее мне на поясницу. Суважением относится ктому, что мне по-прежнему очень трудно лежать вутреннем свете, выставив шрамы на виду.– На этой неделе ты почти ничего не говорил олиниях поставки ипрочем.

Медленно выдохнув, стараюсь расслабиться. Сам не знаю, чего хочу: чтобы она прикасалась ко мне или не прикасалась. Видимо, во всем, что касается этой женщины, явообще ни черта не знаю. Ичуть ли не испытываю облегчение от возможности сосредоточиться на проблемах, которые решаю за пределами этой спальни.

–Мы врежиме ожидания. Запасы сокращаются, но мы были готовы кэтому. Зевс даже не приблизился кнашим границам.

Она напрягается.

–Яне могу поверить, что моя мать может быть так жестока. Мне так жаль. Яправда думала…– Она невесело смеется.– Яне знаю, очем думала вту первую ночь. Что никто не хватится меня, если исчезну? Оглядываясь назад, полагаю, что это было недальновидно.

–Дело не столько втом, что это было недальновидно, автом, что ты была напугана испешила действовать.– Но ядостаточно хорошо знаю Персефону ипонимаю, что для нее действия без плана сродни непростительному прегрешению.– Просто это означает, что ты человек. Люди порой пугаются иубегают. Не нужно корить себя за это.

Она шумно выдыхает, но ее мысли по-прежнему сосредоточены на чем-то вне этой комнаты.

–Амне непозволительно быть человеком. Особенно, когда мое будущее висит на волоске. Но даже вэтом случае ядолжна была думать не только осебе.– Значит, мы опять кэтому возвращаемся.

Язаключаю ее вобъятия иприжимаю ксебе.

–Ты доверяешь мне, Персефона?

–Что?– Она поворачивает голову, чтобы увидеть мое лицо, ихмурит темные брови.– Что это за вопрос?

–Справедливый вопрос.– Ястараюсь не задерживать дыхание, пока жду ее ответ.

Слава богам, она не заставляет меня долго ждать. Персефона кивает, став вдруг серьезной.

–Да, Аид. Ядоверяю тебе.

Щемящее чувство вгруди становится сильнее. Кажется, будто мое сердце пытается прорваться сквозь окаменевшую ткань идобраться до нее. Черт, ястремительно приближаюсь ктому состоянию, чтобы вскрыть грудную клетку ивытащить оттуда сердце, чтобы подарить его ей. Что со мной не так, черт возьми? Она уедет. Всегда собиралась уехать.

Яникогда не думал, что, уходя, она заберет ссобой мое израненное сердце.

–Аид?