– Я только что услышала об этом по радио, – говорит мама. Ее глаза прикованы к экрану телевизора.

– Вивви, – говорит она. – Милая, это тебя показывают по телевизору?

* * *

Мама кладет телефон на кухонную стойку и потирает красное ухо.

– Ну, думаю, я смогла убедить бабушку и дедушку, что ты не попадешь в тюрьму, – говорит она. Свернувшись на диване, я смотрю на маму, которая вела себя очень тихо, после того как я призналась, что это я придумала «Мокси».

– Они сердятся? – спрашиваю я тихо.

Мама идет к шкафу, где у нее хранится маленькая бутылка бурбона. Она кидает два кубика льда в стакан для сока и наливает впечатляющую дозу янтарной жидкости. Только сделав большой глоток, она говорит.

– Не думаю, что они сердятся, Вивви. Они шокированы. – Мама идет в гостиную и устраивается на диване рядом со мной. – Вивиан, которую они знают, не сделала бы что-то подобное.

– А ты сердишься?

Глоток. Еще один глоток.

– Думаю, – говорит она мягким голосом, тщательно подбирая слова, – до этого момента я не осознавала, насколько ты моя дочь. И то, что Вивиан, которую я знаю… повзрослела.

Я прижимаю колени к груди.

– Это… плохо?

Глаза моей мамы начинают блестеть. Несколько слез прозрачными змейками стекают по ее щекам.

– Мам, пожалуйста, не сердись, – говорю я, подползая ближе. Я не ожидала, что она так расстроится.

– Ох, Вивиан, я не сержусь, – говорит она. – Ну, может, процентов на десять. Из-за того, что ты держала все в тайне. – Она делает паузу, в ее голосе звучит обида. – Тебе казалось, что ты не можешь мне рассказать?

– Мам, мне жаль, – говорю я, ерзая от чувства вины. – Я не то чтобы думала, что не могу. Просто… я хотела сделать это сама. Это не значит, что я боялась тебе довериться.

– Ты же знаешь, что можешь рассказывать мне все что угодно, – шепчет она.

– Да, мама. – говорю я. – Знаешь, эта идея появилась у меня после того, как я рассматривала вещи в твоей коробке.

– Так и знала, что надо было спрятать ее на чердак, – говорит мама, закатывая покрасневшие глаза.

– Так ты плачешь не потому, что сердишься?

Мама качает головой.

– Нет, я плачу… потому что… черт, я не знаю, почему я плачу. Потому что я горжусь тобой. Потому что я взрослая, а ты такая юная. Но оказывается, уже и не такая юная. Потому что жизнь иногда такая странная. Только мне кажется, что я ее поняла, как снова происходит что-то новое.

– Так ты действительно… гордишься мной? – спрашиваю я, растягивая губы в улыбке.

Она смотрит на меня поверх стакана бурбона.

– Честно? – говорит она. – Да.

Моя улыбка становится шире.

Мама делает еще глоток из стакана.

– Честно говоря, я почти хочу, чтобы директор Уилсон попробовал исключить тебя и всех других девочек. – Внезапно она смеется так громко, что Джоан Джетт убегает из комнаты.

– Если этот придурок думает, что может выкинуть половину девочек из школы, чтобы прикрыть попытку изнасилования, ему придется иметь дело со мной. – Она энергично бьет кулаком по воздуху.

– Ладно, мам, успокойся.

Мама собирается что-то ответить, когда раздается звонок в дверь. Почти девять часов вечера.

– Это Джон?

– Нет, он еще на работе, – говорит мама, направляясь к двери. Спустя несколько мгновений она заходит обратно в комнату.

С ней Сет.

– Простите, что поздно, – говорит он, бросая взгляд сначала на маму, а потом на меня. – Я просто очень хотел поговорить с Вив. Наедине.

У меня пересыхает во рту. Руки покрываются гусиной кожей. Сет стоит и смотрит на меня своими темными глазами. Я вспоминаю, как он поднял большие пальцы на демарше.

– Привет, – говорю я.

Глаза моей мамы бегают между нами, пока она наконец не говорит:

– Слушайте, может, я и крутая мама, но вы останетесь здесь, а я пойду в спальню. И оставлю дверь приоткрытой. – Она кидает на меня многозначительный взгляд и направляется прочь по коридору. Потом возвращается, чтобы унести с собой бутылку бурбона.

– Привет, – говорит Сет, когда мама наконец уходит. Он засовывает руки в карманы джинсов.

– Присядешь? – Я очень хочу, чтобы он сел рядом.

Сет присаживается на диван, оставляя между нами метр пространства. На нем футболка с Black Flag, которая мне так нравится. Он постукивает ногой и смотрит на экран телевизора, хотя он выключен.

Думаю, он нервничает.

– Сумасшедший получился демарш, – говорит он.

– Да, сплошное безумие.

– Да. И так круто.

Я подбираюсь к нему и легонько толкаю плечом. Он бросает на меня взгляд.

– Спасибо, что вышел с нами.

Он медленно кивает, и на его губах появляется легкая улыбка.

– Тебе стоило увидеть Митчелла после того, как ты вышла за Эммой, а остальные девушки поднялись, чтобы присоединиться к тебе. Словно кого-то вырвало тухлыми яйцами ему прямо на колени.

– Жаль, что я это упустила.

Я подвигаюсь немножко ближе.

– Он выглядел так, будто всю жизнь считал себя неприкасаемым, а теперь понял, что это не так. После этого я просто встал и вышел.

Я придвигаю свою руку к руке Сета. Провожу пальцами по его костяшкам.

– Не против? – спрашиваю я.

– Нет.

Я сплетаю наши пальцы. Его ладони слегка вспотели. Но мне все равно. Каждой волосок на моем теле встает, когда наши руки соприкасаются.

Я смотрю на него и улыбаюсь, а он улыбается в ответ.

– Мне жаль, что я вел себя как идиот, – вырывается у Сета.

Я улыбаюсь.

– Ты не идиот.

– Я не должен был сомневаться в том, что было написано на флаере. Мне нужно было постараться понять смысл «Мокси».

– Ну, мне не стоило ожидать, что ты будешь таким идеальным.

– Никто не идеален, – отвечает Сет. – Особенно я. Но я обещаю внимательнее присматриваться к тому, что не могу понять, потому что я парень.

– Ну, вот видишь, – шепчу я, когда наши глаза встречаются. – Говоришь, не идеален, но эти слова приближают тебя к этому.

Нас разделяет всего несколько миллиметров. Я чувствую его запах. Могу посчитать три веснушки на правой щеке. Я протягиваю свободную руку и касаюсь их. Потом наклоняюсь и целую его.

– Твоя мама в спальне, – говорит Сет, его голос хрипловат, а темные глаза смотрят куда-то поверх моей головы.