четвертый этаж, повернул направо в коридор и позвонил в четыреста пятнадцатый номер. В ответ на его звонок не послышалось ни звука. После нескольких безуспешных попыток он обратился к метрдотелю:

– Что с господином Кессельбахом? Его нет у себя?

– Господин Кессельбах не ночевал в номере, я его видел в последний раз вчера после обеда.

– Ну а его слуга и секретарь, где же они?

– Не знаю, я их не видел сегодня.

– Они тоже не ночевали в отеле?

– Наверное.

– Что это за «наверное»! Вы обязаны знать точно!

– Нет, господин Кессельбах занимает отдельное помещение, у него своя прислуга, и нас совершенно не касается, что у него происходит.

Гурель оказался в затруднении. Растерянный, он подал свою визитную карточку метрдотелю и спросил на всякий случай:

– Вы не видели, значит, как они вернулись?

– Нет, не видел.

– Но вы, конечно, видели, как они ушли?

– Тоже не видел.

– Так откуда же вы знаете, что они ушли?

– Мне сказал это один господин, бывший вчера около трех часов дня в номере четыреста пятнадцать.

– Какой господин? С темными усами?

– Да, я встретил его, когда он уже уходил. Он сказал мне: «Господин Кессельбах, его секретарь и слуга сейчас уехали. Кессельбах будет ночевать сегодня в Версале, куда вы и направите ему почту».

– Но кто был этот господин? От чьего имени он так говорил?

– Я не знаю.

Все это показалось Гурелю довольно странным, и беспокойство постепенно охватило его.

– У вас есть ключ от номера четыреста пятнадцать?

– Нет, нету. Кессельбах заказал себе особые замки.

– Пойдемте, позвоним еще.

Гурель снова несколько раз продолжительно позвонил в дверь номера четыреста пятнадцать. Ничего. Он уже было совсем собрался уходить, как вдруг нагнулся и приложил ухо к замочной скважине.

– Послушайте, – сказал он, – там раздаются стоны… Он с силой ударил кулаком в дверь.

– Виноват, вы не имеете права…

– Это я-то не имею права? Еще чего!

И он удвоил силу ударов, но скоро убедился в бесполезности этого.

– Живо слесаря сюда, скорее!

Гурель шумно расхаживал взад и вперед перед дверью номер четыреста пятнадцать.

Постепенно собирались кучками лакеи с других этажей, конторщики, служащие.

– А почему бы нам не войти туда через соседние номера? – спросил Гурель. – Ведь они же наверняка сообщаются.

– Да, но двери обыкновенно, кроме замка, заперты еще на задвижку с двух сторон.

– Ну, тогда я позвоню сейчас в сыскное, – сказал Гурель.

– И полицейскому комиссару, – добавил кто-то.

– Да, пожалуй, – ответил инспектор.

Гурель пошел звонить. Когда он вернулся, слесарь был уже на месте и пробовал подобрать ключ. Наконец дверь открылась. Гурель быстро вошел и бросился туда, откуда раздавались стоны. Он наткнулся на связанных Чепмана и Эдуарда. Гурель освободил их и отправился искать Кессельбаха. Он нашел миллионера в гостиной. Кессельбах сидел в кресле, привязанный к спинке, его голова склонилась на грудь.

– Он в обмороке, – сказал Гурель, подходя к нему.

Инспектор быстро перерезал веревки и тело медленно покачнулось вперед. Гурель хотел поддержать его и отскочил с криком ужаса:

– Он мертв!

– Наверное, удар или разрыв сердца, – сказал кто-то из присутствующих.

– В самом деле, незаметно никаких признаков насилия, это естественная смерть.

Труп положили на диван и хотели снять с него одежду. Но тотчас же на рубашке увидали красные пятна крови и под ними, там, где находится сердце, маленькую ранку, из которой текла тоненькая струйка крови. К рубашке была приколота визитная карточка, вся пропитавшаяся кровью. Гурель нагнулся и увидел, что это была карточка Арсена Люпена. Гурель мгновенно выпрямился и строго приказал:

– Выйдите все из этой комнаты. Все, все… Здесь преступление… Арсен Люпен!.. Не трогайте ничего и уходите… Секретаря и слугу перенесите в соседний номер и там позаботьтесь о них… Сейчас придет начальник сыскной полиции!

IV

– Арсен Люпен! – Гурель повторял эти зловещие два слова с растерянным видом. – Арсен Люпен! Король воров, авантюрист! Да может ли это быть? Нет-нет, это невозможно, – бормотал Гурель, – невозможно, потому что он… умер. Арсен Люпен! Только… действительно ли он умер?

Гурель стоял перед трупом, растерянный, уничтоженный, со страхом рассматривая визитную карточку, как будто получил ее от привидения. Арсен Люпен! Что же делать? Приступать сию же минуту к розыску, вступить в битву собственными силами? Нет, нет, лучше подождать. Он неизбежно наделает ошибок в борьбе с таким противником. К тому же сейчас придет начальник.

Без начальника – ни шага. Таков был Гурель. Он обладал геркулесовой силой, был ловок и храбр, был опытен, но он принадлежал к числу людей, которые могут только исполнять данное поручение. И если в нем и были какие-то зачатки самостоятельности, то он лишился их окончательно с тех пор, как место Дюдуи в полиции занял Ленорман. Вот это был настоящий начальник сыскной полиции! С этим можно было быть спокойным – он не ошибется!

Ленорман должен был вот-вот приехать. По своим часам Гурель точно рассчитал время его приезда. Только бы полицейский комиссар или судебный следователь не приехали прежде него и не приступили бы к расследованию раньше, чем начальник успеет осмотреть место преступления.

– Ну, Гурель, о чем ты мечтаешь?

– Начальник!

Если судить по выражению лица и блеску глаз, господин Ленорман казался еще довольно молодым, тогда как согнутая спина, желтая, как воск, высохшая кожа, седые волосы, борода и больной, слабый вид делали его похожим на старика. Бо́льшая часть его жизни прошла на службе в колониях в должности правительственного комиссара, причем случилось так, что ему пришлось занимать трудные и ответственные посты. В придачу к лихорадке, полученной там, он стал угрюмым и приобрел привычку действовать молча. Когда ему было пятьдесят пять лет, знаменитое дело трех испанцев из Бисора доставило ему известность. Правительство пожелало загладить свое несправедливое отношение к нему, и он неожиданно для себя был назначен в Бордо, потом – помощником начальника сыскной полиции в Париже, а после смерти господина Дюдуи занял его место. На всех занимаемых им должностях Ленорман проявлял огромную находчивость. После того как он с блеском раскрыл несколько скандальных судебных дел, он обрел репутацию одного из известнейших сыщиков Франции.

Для Гуреля же Ленорман был богом, который никогда не ошибается.

В тот день у Ленормана был особенно усталый вид. Он сел на стул, раздвинул полы своего знаменитого темно-зеленого редингота старинного покроя и, развязав свое не менее знаменитое коричневое кашне, сказал:

– Рассказывай.

Гурель передал своему начальнику все, что видел и узнал. Он рассказывал очень подробно, как от него постоянно требовал Ленорман. Но когда он дал начальнику сыскной полиции карточку Люпена, тот вздрогнул.

– Люпен! –