— Тебе нравится боль, ублюдок. Получай, — взбешено рычит разъярённая ведьма, продолжая хлестать меня по щекам. — Наслаждайся, сукин сын! Ты же этого добиваешься? Хочешь, чтобы я тебя ненавидела?

— Ты перегрелась, детка. Тебе надо остыть. — прикрываясь руками от ее хаотично наносимых ударов, я пячусь назад, но она и не думает останавливаться, а только входит во вкус.

— Мне не нужно остывать, это ты прячешься или сбегаешь, а я так не могу. Если меня разрывает изнутри, то ты это увидишь и почувствуешь. И ни черта мне не сделаешь, — тяжело дыша, она прерывается, чтобы убрать с лица растрепавшиеся волосы, и снова набрасывается на меня с кулаками. — Ни черта не сделаешь, — ухмыляясь, повторяет Пикси, оттесняя меня все дальше. — А знаешь почему? Потому что ты долбанный трус, которому проще запугивать меня, чем признать, что на самом деле ты боишься, что я никогда не выберу тебя. Но ты лучше отгрызешь свою руку, чем тронешь меня. Ты мой карманный рыцарь, Мердер, и, если я захочу, тебе придется им быть, иначе ты меня потеряешь? Понял меня? — она толкает меня в грудь, и я плюхаюсь задом на край кровати. — Ты меня понял? — еще одна пощечина обжигает онемевшую щеку. Она бьет не по-женски сильно, выливая на меня всю накопившуюся за время наших бегов ярость, и, наверное, я должен разозлиться, но почему-то улыбаюсь, как полный кретин, сам до конца не осознавая, что означает это теплое ликующее чувство, расползающееся по грудной клетке.

— Я тебя понял, ангел, — коротко киваю, перехватив занесённую ладонь. — Достаточно. Ты меня убедила, — говорю я, замечая мелькнувшее в глазах Пикси замешательство.

Она не дергается, не вырывается, не предпринимает новых попыток нападения, черные зрачки расползаются по голубой радужке, и уверен, что сейчас мы думаем об одном и том же, точнее до одури хотим одного и того же. Температура между нами мгновенно меняется, подскакивая до максимальных отметок.

— А теперь иди сюда, детка, — схватив свою взмокшую и задыхающуюся жену за бедра, я рывком усаживаю на себя и с голодным неистовством набрасываюсь на ее губы. Она гортанно стонет, не менее страстно отвечая на поцелуй. Скользнув ладонями под задравшееся платье, нетерпеливо сжимаю ее ягодицы, и она призывно прогибается, потираясь промежностью о вздувшуюся ширинку.

— Ты бессовестная скотина, Мердер, — рвано выдыхает она, стаскивая с меня футболку. За секунду я то же самое проделываю с ее платьем и своими джинсами. Сдвинув в сторону полоску трусиков, мощным рывком насаживаю Пикси на свой раскалённый член, до упора наполняя ее собой. Она что-то невнятно бормочет, зарываясь пальцами в мои волосы, и разводит колени шире, начиная двигаться вместе со мной.

— Стоп, Мердер. Я больше не могу, — спустя три часа бешенного секса на отельных простынях, ангел все-таки сдается, выбираясь из-под моего мокрого от нашего общего пота тела. Как бы она не старалась, ей еще ни разу не удалось обскакать меня первой, и этот факт ее жутко раздражает.

Энжи по какой-то известной только ей причине убедила себя в том, что если у меня остались силы после секса с ней, то я обязательно должен потратить их в чужой постели. Это полный бред. Я никогда не трахался сутками, даже если бы и имел подобный физический потенциал. И мне никогда не хотелось трахать какую-то одну конкретную женщину. Разумеется, я не всеяден, и определённый критерий отбора у меня имелся, но даже те девушки, что вписывались в него идеально, не оставляли ни малейшего желания хотя бы запомнить их лица, не говоря уже об именах. В моей жизни не было привязанностей и симпатий. Никки не в счет, она больше друг, и ее я трахал тоже по привычке, и потому что она сама этого хотела. Мы оба не вкладывали большого значения в секс, и я был уверен, что так навсегда и останется. Когда я жестко подсел на дочь шейха, то сам пришёл в легкий ах*й, но даже тогда мне и в голову не могло прийти, что мне будет достаточно только одной женщины. И даже если это временное явление, и когда-нибудь мне захочется вернуться к старым привычкам, я не собираюсь скрываться, периодически сворачивая налево. Если я почувствую потребность трахнуть кого-то еще, Энжи узнает первой, и мы попробуем найти компромисс. Сомневаюсь, что она сможет подобное принять, но какой смысл заморачиваться об этом сейчас? Позиция Анджелины в отношении секс экспериментов мне так же абсолютно ясна и очевидна. Стоит только вспомнить, какую истерику она устроила, когда на какой-то вечеринке я предложил прихватить активно липнувшую к нам обоим девчонку в наш номер. Пикси до сих пор припоминает мне тот случай при каждой ссоре. Но при этом все три месяца, что мы переезжаем из страны в страну, держала при себе визитку монакского выродка на «экстренный случай».

«Я целовалась с Себастьяном Гримальди. И мне это чертовски понравилось».

— Коулман, — словно забравшись в мои мысли, зовет меня Пикси, придвинувшись ближе и дотрагиваясь до морщинки между моими бровями. — Ты думаешь о чем-то плохом. Я сразу вижу это по твоему лицу. Ты закрываешься, прячешься в свой чертов шкаф. Не делай так больше. Говори со мной обо всем. Я пойму.

— Тебе действительно понравилось? — всмотревшись в наполненные искренней теплотой глаза, натянуто я. Она несколько раз моргает, нахмурив аккуратные брови. — Гримальди. Он тебе нравится? — поясняю я, ощущая давящую тяжесть в груди.

— Тебе правду сказать? — облизав губы, серьёзно уточняет Энжи. Я киваю, и напряжение внутри становится невыносимым. Она кладет голову мне на плечо и обнимает одной рукой.

— Ну… Он князь, а это уже огромный бонус. Холостой, нестарый, симпатичный, воспитанный, умеет произвести хорошее впечатление. Такие мужчины, как Себастьян Гримальди, — мечта любой девушки, — рассуждает Пикси, словно специально испытывая мое отсутствующее напрочь терпение. — Но я не одна из этих девушек, Кол. Гримальди — не герой моего романа и никогда бы им не стал. У меня есть свой, сумасшедший, грубый, невыносимый, абсолютно озабоченный и безнадежно любимый.

— Почему безнадежно? — хмурюсь я, накрыв ее пальцы, блуждающие по моей груди.

— Без обид, Мердер, но ты точно не мечта любой девушки, — ангел смеется и, приподнявшись на локте, заглядывает мне в лицо. — Мне ты нравишься таким, как есть, — девичьи губы нежно скользят по моим. — Таким, как сейчас, — со смешком добавляет она.

— Я тебя смертельно люблю, детка, — шепчу я, запустив ладонь в ее волосы.

— Я знаю, Колман, — кивает она, ткнувшись носом в мою шею и обвиваясь змеей вокруг моего тела.

— Не