– Нет, ты не бабочка. Ты – богиня.

Она вдруг швырнула ему обратно испорченный черный чулок; он зацепился сеточкой за левый погон и повис.

– Идите прочь, товарищ замполит Родин. Богиня не примет ваших даров.

Опять засмеялась, отступила на шаг и захлопнула перед его носом дверь.

Замполит снял с плеча порванный Лизой чулок, аккуратно свернул и поместил его вместе со вторым, целым, обратно в сверток. Мурашки, теперь уже как будто прогорклые и холодные, поднялись из паха к самому горлу вместе с волной тошноты; рот наполнился вязкой слюной. Замполит подождал, пока накопится еще больше слюны, и смачно плюнул на Лизину дверь. Просто знак, что офицер не простит насмешек и унижения.

Он уселся за стол в харчевне – на всякий случай не за тот, где накануне сидел капитан Шутов, и вообще не у окна, а то, не ровен час, и его подстрелят, – и потребовал у папаши Бо большую пиалу горячего ханшина. Сразу сделал глоток, обжег язык и небо, опрокинул пиалу на пол, Бо принес ему другую и принялся ползать с тряпкой у ног замполита, убирая осколки.

– Твоя дочь – шлюха, – сказал ему Родин.

Китаец на секунду замер, поднял к Родину улыбающееся лицо и радостно покивал:

– Дочь людей лечить, да!

Родин винтом влил в себя теплую китайскую водку, перекосился и направился к выходу.

– Платить водка? – пролепетал Бо.

– Тебе что, жалко водки налить для Красной Армии, Боря? – он развернулся и, набычившись, пошел на китайца, расстегивая кобуру. – А Красной Армии было, так сказать, не жалко кровью полить эту землю?! Чтоб освободить от японских захватчиков тебя и дочь твою косорылую!

– Не жалко водка! – китаец поднял руки и попятился от замполита. – Не платить водка!

У выхода из харчевни Родин столкнулся с малолеткой, шлюшьим отродьем. Уже сейчас, несмотря на малолетство, она разгуливала в вызывающих красных туфлях и с голыми щиколотками.

– Твоя мать – шлюха, – процедил Родин. – И ты, когда вырастешь, станешь шлюхой. Давай-ка, деду своему тупому переведи. А то он меня, так сказать, недопонял.

– Почему так долго? – Лиза усадила дочь на кан и поцеловала в лоб. Не столько из нежности, сколько чтобы убедиться, что лоб не горячий.

Убедилась. Это был добрый знак.

– Прошку пчела покусала, и он опух. Его мать сказала, это потому, что мы с тобой ведьмы. Мам, мы ведьмы?

– Нет.

– И Прошку не мы с тобой сглазили?

– Нет, не мы.

Она взяла Настю за руку. Рука была ледяная. Это плохо. Могло быть симптомом. Но, возможно, она просто замерзла.

– Хорошо. Дядя Шутов тоже сказал, что это не мы. Я хотела уйти жить в лес, а он сказал, что не надо.

Лиза быстро отвернулась к окну, чтобы Настя не увидела ее страх.

– Ты хотела уйти жить в лес? Почему?

– Потому что здесь меня ненавидят.

– Это все? Других причин нет?

– Разве мало?! – истерично вскрикнула Настя, и Лиза почувствовала, что истерикой она прикрывает что-то другое.

– А тебе не казалось, что ты должна пойти в лес, чтобы спрятаться от людских глаз?

– Так ведь я же и говорю! – Настин голос сорвался на визг. – Меня все ненавидят! И я хочу от них спрятаться!

– Потому что с тобой случится что-то, что им нельзя видеть?

Настя закрыла лицо руками.

Смерть не терпит свидетелей

– Мам, я скоро умру? Ты поэтому все время проверяешь мой лоб?

Лиза прижала ее к себе и шепнула в ухо:

– Ты не умрешь. Я этого не допущу.

– Дядя Шутов умеет показывать фокусы, – мгновенно успокоившись, зачирикала Настя. – Он в руку берет монетку, а она исчезает, а потом появляется у меня в туфле! А потом опять исчезает! А он ее достает изо рта!.. Дядя Шутов скоро вернется и всех накажет! Всех, кто нас обижает… – Она внезапно умолкла. – Мам. За что они нас ненавидят?

Лиза отвернулась от дочери и затравленно посмотрела на деревянного идола, как будто бы ища помощи. Да, она нуждалась в помощи Небесной Лисицы Ху-Сянь. Пусть Ху-Сянь поможет ей сказать дочери правду.

– Понимаешь, Настенька… Мы не такие, как все.

– Ты же сказала, что мы не ведьмы!

– Правду сказала.

– Значит, мы шлюхи?

– Мы не ведьмы, и мы не шлюхи.

– Тогда кто мы?!

– Помнишь сказки про лисичек, которые умеют превращаться в людей? Тебе читал их дедушка Бо.

– Да, я помню. Из-за этих лисичек люди болеют и умирают, – Настя испуганно посмотрела на мать. – Нас сглазили плохие лисички?

О Небесная Лисица Ху-Сянь, помоги мне сказать ей правду.

– Нас не сглазили. Но мы…

– Хорошо! – перебила Настя; она устала говорить о страшных и взрослых вещах; не сглазили – и отлично. – Мам, ты знаешь, дядя Шутов поехал искать пропавший отряд! Он мне даже карту показывал! Он ее из сейфа достал! Он пойдет через плохое болото! Я ему сказала, что по болоту нельзя! Но он не послушал! Он к болоту поскакал на Ромашке. А меня зато Пашка домой на черном коне привез!..

Лиза медленно поднялась с кана и на деревянных ногах подошла к полке с идолами.

– Дядя Шутов показал тебе на карте маршрут?

– Да, маршрут! – возбужденно воскликнула Настя, но тут же стала очень серьезной. – Только это секрет.

Лиза сняла с полки деревянную лисицу с тремя хвостами, опрокинула вниз головой и открыла дно. Дрожащей рукой вытянула из деревянного нутра карту. Развернула ее перед Настей.

– Вот у дяди Шутова была точно такая, только там все на русском, а не на китайском, как здесь!

Столько подлостей, столько страха, столько усилий и человеческих жизней… Неужели сейчас все будет так просто? Просто точка на карте, которую Шутов достал из сейфа… Сколько раз она пыталась заглянуть в этот деевский сейф. Сколько раз выспрашивала, известно ли ему место. Сколько раз она для этого перед ним унижалась и раздевалась, сколько раз у него потом носом шла кровь… Она так и не увидела его карту, так и не выведала, куда он идет. Но теперь Богиня наконец-то над ними сжалилась.

– Покажи мне конечную точку, Настя. Куда отправился дядя Шутов?

Дочь нахмурила брови:

– Мама, я обещала, что никому не скажу.

– Не говори, – Лиза протянула ей карандаш. – Просто молча поставь крестик на карте.

Когда лес редеет и меж стволов уже просвечивает плоское, отливающее янтарем и изумрудом пространство, я натягиваю поводья, спешиваюсь и выстругиваю себе крепкую, длинную, в два метра, жердину.