Поднимаясь на лифте, Беата соблазнительно улыбнулась стоявшему рядом старику. Его жена тут же скривилась, и старик спрятал ответную улыбку. Беата направилась прямо в номер Чарльза, извлекла из сумочки параллелепипед Беллы, прикрепила его к двери в том месте, куда прикладывают ключ-карту, и держала там, пока не услышала щелчок. Оказавшись в комнате, она осмотрелась, пытаясь сообразить, где оставить устройство. Наконец она засунула его под диван, достаточно низкий для того, чтобы под ним ничего не было видно, и прикрепила ко дну. Еще раз окинув комнату взглядом, Беата направилась вниз.

На экране компьютера Вернера, стоявшего на вилле, стали появляться самые разнообразные данные, и система тут же принялась их анализировать. Из всего потока Вернер выбирал только то, что его интересовало. Поскольку сигнал отлично преодолевал расстояния в дюжины ярдов и покрывал почти пять этажей, Вернер исключил все телефоны и компьютеры, которые были ему не нужны, и сузил работу анализатора до периметра номера.

В штаб-квартире особого подразделения было многолюдно. Собрали всех сотрудников, комиссар проводил финальный инструктаж. Он как раз вернулся с поезда, которому наконец-то разрешили двигаться дальше, и теперь делился выводами аналитиков, изучавших место преступления. Флигель-адъютант скопировал на флешку все снимки полицейского-фотографа и демонстрировал их на стене, иллюстрируя доклад Ледвины. Когда же настало время каждому из них сказать, кто, по их мнению, является преступником и как его ловить, все молчали. Театральным жестом Ледвина попросил своего ассистента показать последнюю фотографию и, встав между проектором и экраном, словно Колосс Родосский, произнес:

— По всей видимости, мы имеем дело с очень особенным вампиром.

Поднявшийся в зале гул заставлял предположить, что его слова никого не шокировали. Нет, люди развеселились и подумали, что шеф шутит, как это бывало не раз. В конце концов ему пришлось добавить, что смеяться здесь не над чем, и потребовать, чтобы все принимались за работу.

Концерт органной музыки уже начался. Проверив билеты, контролер предложил им занять места во втором ряду. Однако мешать тем, кто уже сидел, было нехорошо, и Чарльз решил постоять до антракта.

Профессор очень сожалел о том, что его музыкальный слух не слишком развит. Было бы приятнее внимать восхитительной музыке, льющейся из старого церковного органа, и при этом понимать чуть больше. Однако в его случае это было невозможно. Дед предпринимал некоторые попытки в этом направлении: на протяжении двух лет заставлял его брать уроки игры на фортепиано два раза в неделю, «как положено молодому человеку с европейскими корнями», вот только преподаватель сам сбегал от него, ибо несчастный ребенок не мог сыграть пять нот подряд из пьесы «К Элизе», не сбиваясь. Тем не менее музыку Чарльз любил, особенно оперу: «Риголетто», «Севильский цирюльник», «Дон Жуан», Россини, Пуччини, большинство сочинений Верди, Моцарта, в основном те вещи, которые он мог напеть.

Так и получилось, что Криста и Чарльз стояли прямо напротив входа, очень близко к капелле святого Вацлава, где, как подозревал Чарльз, было спрятано адресованное ему послание. Он понятия не имел, где его искать, и даже не представлял себе, как может выглядеть сосуд, в котором оно спрятано. Оставалось лишь надеяться, что послание связано с мечом или хотя бы с библией Гутенберга.

Убедившись, что публика сосредоточилась на музыке и смотрит вперед, Чарльз очень осторожно стал пятиться прочь от слушателей к боковой части трансепты, пока не уперся в стену. Двигаясь очень медленно и бросая взгляды по сторонам, он шел вдоль стены, пока не добрался до колонны у входа в капеллу святого Вацлава. Криста следовала за ним.

Вскоре оба оказались у входа с широко открытыми дверями. Оставалось миновать лишь одно препятствие: красную бархатную ленту, привязанную к трем позолоченным столбикам. Выждав благоприятный момент, Чарльз набрался смелости, перепрыгнул через ленту и вошел внутрь. Удивленная его мужеством, Криста пыталась сообразить, что ей делать. Пойти за ним или прикрывать его, оставаясь у дверей и следя за тем, чтобы его никто не увидел? Она решила пока что подождать снаружи.

Капелла располагалась ближе всех к публике, которая могла видеть ее только через двери. В этом священном месте хранились уникальные артефакты, более четырехсот драгоценных и полудрагоценных камней украшали ее стены, поэтому внутрь никого не пускали. Капелла представляла собой идеальный квадрат площадью примерно тысячу семьдесят шесть квадратных футов. Стены ее высотой в одиннадцать с половиной футов были возведены в четырнадцатом веке и украшены орнаментом из почти полутора тысяч пластинок полированного камня: разных видов кварца, аметистов, редких агатов; был тут красный и зеленый порфир, вероятно, доставленный из египетских шахт более пятисот лет назад. Также стены украшали два ряда фресок с изображением страстей Христовых (на нижнем уровне) и сцен из жизни Вацлава (на верхнем). Часть капеллы занимала статуя святого, изготовленная в четырнадцатом веке, а справа от нее располагалась гробница святого, выложенная разноцветными камнями. На массивном пьедестале, поднимавшемся примерно на три четверти высоты надгробия, стояло мощехранилище. Спереди к гробнице словно бы прислонилась каменная пластина, обычно накрытая дорогим красным бархатом, на котором стояли вазы с цветами или предметы, необходимые для службы. В данный момент у подножия гробницы виднелось множество самых разных вещей.

Двадцать лет назад Чарльз получил особое разрешение посетить эту капеллу, но не сумел пробраться в потайную комнату на втором этаже, куда вела обитая железом дверь в левой стороне. И теперь профессор пытался вспомнить, что ему известно о комнате, где хранились королевские драгоценности Чешской Республики. Корона Карла Четвертого, королевский скипетр, церковное облачение, используемое во время коронаций, и другие сокровища держали в этом надежном месте. Он вспомнил очень интересный факт: есть еще одна дверь за той, что ведет наверх, в ту самую комнату. Изготовленная из прочного железа, эта вторая дверь на самом деле представляла собой вход в гигантский сейф. Словно в сказке, дверь заперта на семь замков: в ней семь замочных скважин, для которых нужны семь ключей. Хранились они у президента республики, премьер-министра, пражского архиепископа и так далее, вплоть до мэра города.

Размышляя об этом, Чарльз испытывал странное ощущение, что история Кафки, переведенная на латынь, как-то связана с этой комнатой с семью ключами. Там тоже речь шла о множестве дверей и множестве привратников. Поэтому возникал закономерный вопрос: не связано ли раскрытие других частей загадки с этой комнатой наверху?

Вот только попасть туда было практически невозможно. Дверь нельзя взломать, а собрать все семь ключей у семерых наиболее важных лиц страны — задача невыполнимая. Комнату с драгоценностями открывали всего девять раз за прошедшие сто лет.

— Семь и девять, — пробормотал Чарльз себе под нос. Действительно, магические цифры, пророческие числа. Но тут он вспомнил, что решил разгадывать загадки по одной и что ему нужно сосредоточиться на поисках меча.