на голод и сильный мороз, они крепко засыпают.

Конвойные говорят, что пора идти, и сестры вскакивают на ноги. Магда уговаривает соседок вставать, не сдаваться. Некоторые женщины уже никогда не проснутся, их пальто и кофты с благодарностью снимают те, кому одежда еще пригодится. Тех, кто отказывается, умоляя офицеров задержаться в амбаре, казнят прямо на месте.

Девушки вновь на дороге. Светит солнце, но его тепло обманчиво, и через несколько минут они промерзают до костей. Снег за ночь слежался, и женщины скользят и падают.

– Город! – восклицает Ливи.

Впереди показались силуэты темных зданий на фоне голубого неба. Женщины продвигаются медленно, но их подгоняет мысль о том, что они почти дошли до пункта назначения.

– О господи! – вздыхает Циби, когда они входят в город. Она указывает на железнодорожную станцию, виднеющуюся в конце центральной улицы. – Это нехорошо.

Поезд – это состав из открытых вагонов для перевозки угля.

– По крайней мере, нам не надо будет идти, – подбадривает всех Магда.

– Schnell, schnell! – командуют эсэсовцы, и женщины забираются в грязные вагоны.

К их влажной одежде прилипает черная угольная пыль, она забивается в нос, глаза и рот. Женщины кашляют и отплевываются, стоя вплотную друг к другу, не имея возможности пошевелиться.

Состав отходит, и начинается снегопад. Вагоны грохочут по рельсам. Несколько часов кряду никто не говорит ни слова. По-прежнему очень холодно, но немного спасает то, что они стоят, прижавшись друг к другу.

– Слышите шум сражения? – спрашивает Ливи.

А потом вагоны дергаются от дальних взрывов, и над головой узниц свистит шрапнель. Укрыться негде. Женщины пытаются увернуться, спотыкаются, скользят на мокром полу.

Одна женщина, потом другая и еще одна теряют сознание. Они уже мертвы, думает Циби. В скором времени их черты заостряются, глаза стекленеют, рты открываются. Циби отворачивается от этих свежих трупов, улавливая разговор нескольких женщин. Надо ли выбросить тела из вагона? Стало бы больше места. Но никто не двигается.

Ранним утром угольные вагоны приходят в другой лагерь. Циби слышит название «Равенсбрюк», произнесенное эсэсовцами.

Когда сестры проходят через ворота, Циби замечает маленькую девочку, сидящую на промерзшей земле и рыдающую. Циби толкает сестер локтем и опускается на колени рядом с девочкой, у которой стучат зубы. Она вся синяя. Ей не больше десяти-одиннадцати лет.

– Тебя с кем-то разлучили? С мамой?

Девочка качает головой, и Циби берет ее за руку:

– Хочешь пойти с нами?

Слезящиеся глаза девочки встречаются с глазами Циби. Девочка кивает.

Циби помогает ей подняться на ноги.

– Это мои сестры, Магда и Ливи. А как тебя зовут?

– Ева, – шепотом отвечает девочка.

– Ева, можешь остаться с нами, пока мы не найдем человека, которого ты знаешь, – говорит Циби.

– Я больше никого не знаю, – еле слышно произносит Ева. – Все они умерли. Осталась только я.

Ливи обнимает девочку, и они идут вместе.

Нет никого, кто сказал бы им, куда идти и что делать. Сотни женщин бродят по лагерю в поисках пристанища – на большее они и рассчитывать не могут. Их бросили на произвол судьбы.

Еву и сестер в конце концов пускают в какой-то барак. Все нары заняты, им придется устроиться на полу, но Циби рада тому, что они не на улице. В умывальне из кранов течет теплая вода, и Циби смачивает свой шарф, чтобы стереть с лиц угольную пыль.

– Сила и надежда, – бормочет Магда, пока Циби обтирает лицо.

– Мне не нужны сила и надежда, – заявляет Ливи. – Мне нужна еда.

За два дня сестры не съели ни крошки, и теперь ясно, что в этом лагере не хватит еды, чтобы накормить своих заключенных и вновь прибывших.

– Они ищут добровольцев пойти в другой лагерь, – говорит им Ева. – Мы можем достать там какой-то еды.

Четыре девушки, отдохнувшие и умытые, идут в административный корпус и час спустя в кузове грузовика отправляются в Рецов, лагерь, подчиняющийся Равенсбрюку.

– Будьте сильными, сестры, – бормочет Циби.

Но ее мысли разбегаются. Зачем она просит их быть сильными, хотя сама чувствует себя такой слабой, совершенно лишенной энергии и надежды? Они умрут в этом грузовике, или в следующем лагере, или во время очередного марша смерти. Перед глазами у нее мелькает лицо отца. У меня галлюцинация, думает она.

– Вместе вы сильнее.

Она слышит его слова так ясно, словно он сидит рядом с ней. Циби распахивает глаза. Она задремала, но это не важно. Он был прав, и сейчас прав. Ей нельзя поддаваться страхам. Сестры это почувствуют и тоже сдадутся.

Пройдя через ворота Рецова, девушки выстраиваются на регистрацию. Когда очередь доходит до Циби, она говорит офицеру, что она из Нью-Йорка, из Америки. При этом она подмигивает Ливи и Магде.

– Это была просто шутка, – объясняет она сестрам позже.

– Что тут смешного? – спрашивает Магда.

Дело в том, что сама Циби не знает, зачем это сделала. Может, потому, что сейчас в Америке нет войны и именно там ей хотелось бы оказаться – как можно дальше от Европы.

Сестры только что узнали, что они находятся в Германии.

Сестры и Ева входят в свой новый барак с розовым румянцем на щеках. Они только что поели, и у них есть нары для сна. Магда занимает верхние нары и помогает забраться Еве, когда в комнату входит новая капо. Все разговоры немедленно прекращаются.

– Мне нужны девушки для работы на летном поле, – оглядывая барак, говорит она. Приземистая, полная женщина с коротко подстриженными черными волосами медленно говорит по-немецки, чтобы все ее поняли. – Это место сильно пострадало от бомбежек. Наши враги хотят нас уничтожить, но им не победить. Если вы поможете расчистить от обломков взлетно-посадочную полосу и заполнить воронки, получите дополнительный паек.

Циби обменивается взглядом с Магдой – дополнительный паек за опасную работу, говорят ее глаза. Но они долго не раздумывают. Они решают взять Еву с собой. Хотя она слишком мала для такой работы, но в их компании ей будет лучше.

Следующий день застает сестер с десятками других добровольцев на летном поле, где они загружают в тачки шрапнель и неразорвавшиеся бомбы и увозят их прочь. На следующий день они заполняют гравием пустые воронки.

Медленно и методично женщины очищают один небольшой участок за другим, наслаждаясь хлебом, молоком, картофелем и даже пудингом – всем тем, чем их кормят во время перерывов. Сестры едят медленно, смакуя каждый кусочек, и с новой энергией и энтузиазмом возвращаются к работе.

Однажды днем Циби пугает шум приближающегося самолета. Над летным полем воют сирены воздушной тревоги, и сестры видят, как эсэсовцы несутся