Валерка заполнил путевой лист, пока прогревалась машина. Не выезжал из бокса до последнего, пока не пришёл Николаенко. Он залез в кабинку. В его руках была средних размеров коробочка.

— Давай…

— Что давай?

— Глаз давай. Повернись ко мне. Сейчас грим накладывать будем.

Прапорщик открыл коробочку. В ней стройными рядами были круглые места с гримом разного цвета, тюбики и кисточки. Он вначале подобрал необходимую краску и оттенки, а затем приступил к работе. Спустя пятнадцать минут он закрыл коробочку и вытер пальцы.

— Ну, смотрись.

— Здорово, только припухлость видно, — смотрелся в зеркало Валерка.

— Хватит надолго, если руками тереть не будешь. Старайся к Птичкину не поворачиваться. Езжай аккуратно. Встречи с ВАИ тебе не нужны. На складах тоже не шарахайся. Выскочил, открыл будку и в кабинку. Загрузили тем же путем, выскочил, закрыл будку и в кабинку.

— Да это всё понятно. Спасибо.

— Спасибом не отделаешься. Сегодня тебе придётся ездить долго. До глубокого вечера, чтобы всё выглядело взаправду. По приезде в часть делай что хочешь, но чтобы Птичкин увидел синяк. Расскажешь «сказку», а там по течению. Он сам шум подымет. Такой человек. К тому же проверка из особого отдела. Он скрывать сей факт не станет. Ну, ни пуха, ни пера.

— К чёрту!

Друзья пожали руки. Николаенко, выйдя из бокса, ушёл в столовую на завтрак. Валерка открыл бокс, выгнал машину, закрыл ворота и, подъехав к КТП, стал ждать Птичкина.

Целый день Валерка ездил с Птичкиным по продовольственным складам, каким-то конторам, и обязательно с заездами к подружкам. С поставленной задачей Валерка справился великолепно. Только в части при разгрузке он стёр руками грим, протёр лицо тряпкой, посмотрел в зеркало и предстал перед офицером во всей красе.

— Это что?

— Где?

— На лице… Что на лице? Грязное, что ли? — Валерка запрыгнул на подножку и посмотрелся в зеркало заднего вида. — Вот чёрт, синяк. Да вы не переживайте, товарищ старший лейтенант. У них синяки больше.

— У кого у них?

— У складских. Решили меня уму-разуму учить, а заодно заставить загружать машину. Трое на одного нечестно, но я за себя постоял, уж будьте уверены, — не моргнув, начал врать Валерка.

— В чём уверены? Ты знаешь, что сейчас будет? Мне же выговор, в лучшем случае, влепят.

— А вы тут при чём?

— Как при чём? Я же за тебя во время рейса отвечаю. Ой, что же будет? Что будет?

— Ничего не будет. Тихо доложите моему командиру роты, и всё. Я думаю, он командиру части не побежит докладывать. Мы всё равно с вами каждый день на выезде. Приезжаем поздно. Синяк со временем пройдёт, и всё забудется…

— Ты только ничего лишнего не сболтни. Будь здесь, я сейчас к вам в роту сбегаю. Только сядь в кабинку и не вылазь.

Птичкин убежал в роту МТО. Вернулся он быстро и явно довольный.

— Всё в порядке. Ваш командир мировой мужик. Обещал всё уладить.

— Вот видите… а вы переживали…

С души свалился тяжкий ком. Всё шло по плану. Поставив машину в бокс и слив воду из системы, Валерка направился в роту. Скоро вечерняя поверка и отбой.

— Привет! — сказал он дневальному, переступая порог.

— Тебя командир ждёт, — шёпотом процедил дневальный.

«Ещё бы. У подчиненного синяк. ЧП. Что он, спать должен? Интересно, что ему Птичкин наплёл?», — раздеваясь, думал Валерка.

Личный состав был в казарме, кроме нарядов и смен. Вчерашние герои с оглядкой смотрели в его сторону. «Боятся. Боятся, что я их выдам. Сами суки, и людей по-сучьи меряют. Спасибо, не убили вчера. Чтобы вы тогда думали?», — он прошёл к своей кровати. Открыл тумбочку. Достал умывальные принадлежности.

— Дневальный!

— Я!

— Яванский прибыл из рейса?

— Так точно!

— Ко мне.

— Рядовой Яванский, к командиру роты! — дневальный посмотрел виновато на Валерку и пожал плечами.

— Товарищ старший лейтенант, рядовой Яванский по вашему приказанию прибыл! — отчеканил Валерка, переступив порог канцелярии.

— Ну-ну! — Маховой смотрел на лицо солдата. — Где такие подарки раздают?

— Не поверите, но всё было так… — и Валерка принялся пересказывать придуманную на ходу «сказку».

Командир слушал молча. Иногда он вздыхал. Уточнял. Качал головой. Когда Валерка закончил свой рассказ, он поднял голову и вопросительно, посмотрел в глаза солдата.

— А вот у меня другие данные по факту украшений на твоём лице. Ладно. Иди, отдыхай. Там посмотрим.

Валерка развернулся и вышел из канцелярии. Всё время, пока он разговаривал с командиром, дверь канцелярии была открыта и все, находящиеся в казарме, всё слышали. Участники вчерашнего инцидента смотрели на него, кто вопросительно, кто с уважением и благодарностью. По их лицам прокатилась волна облегчения.

Прошла вечерняя поверка. Прозвучала команда «Отбой!», но командир не покидал расположения роты. К нему то и дело входили сержанты и солдаты роты. Дверь канцелярии не закрывалась. Все, кто не спал в ту ночь, внимательно вслушивались в вопросы и ответы. Валерка и не пытался слушать. Он повернулся набок, накрылся с головой одеялом и спал.

— Ява… Ява, — шёпотом позвал его чей-то голос.

— Чего? — Валерка приподнял одеяло.

— Ты про вчерашнее ничего никому не говорил?

— Нет!

— А как ты из части выехал, что никто не видел синяка?

— А его и не было, когда я выезжал из части.

— Как это?

— Очень просто… я спать хочу…

— Он спать хочет. Днём, почитай, всю роту через замполита части протащили. Там ещё офицер из особого отдела был. Кто-то про вчерашнее рассказал. Особист сказал, что по результатам сделает соответствующие выводы, и виновных отправят в дисбат.

— А я тут причём? — изобразив непонимание, спросил Валерка.

— Если ты промолчишь, ребят не посадят…

— Каких ребят… тех подонков, которые сейчас дрожат… Ого, или кто-то стал задумываться? А что, вчера думалка неисправная была?

— Не умничай. Что ты решил?

— То, что слышали… Иного я не скажу. Живите спокойно твари…

Валерка, не желая продолжать бессмысленный разговор, накрылся одеялом и закрыл глаза.

— Ява… Ява, — кто-то тряс Валерку за плечо, пытаясь его разбудить.

— Чего? — спросонья спросил Валерка.

— Тебя к командиру, — перед кроватью стоял дневальный. — Надень брюки и в канцелярию.

Он встал, надел брюки, вогнал ноги в тапочки и прошёл в канцелярию. На командирском столе горела настольная лампа. Кроме Махового в канцелярии сидел офицер из особого отдела штаба округа.

— Завидую тебе, солдат. Спишь крепко и спокойно, значит, совесть чиста, — начал разговор особист.

— У солдата совесть чиста настолько, что её не видно, — съязвил Маховой. — А вот у рядового Яванского совести, похоже, совсем нет. Так, солдат?

— Никак нет!

— Да, солдат, да. Мы тут целый день ведём дознание