по факту нанесения ему побоев, а он нам сказки рассказывает. Ещё и Птичкина чуть не довёл до белого каления. Ну, что у тебя есть нам рассказать? Только правду, — особист испытующе посмотрел на Валерку. — Я жду от тебя, солдат, только правду.

— Я уже всю правду рассказал командиру перед отбоем, — потягиваясь, сказал Валерка.

— Вот, смотри, — командир роты поднял со своего стола лист бумаги, пробежался по нему глазами и повернул к солдату текстом, — читай. Узнаешь фамилии?

— Фамилии солдат и сержантов нашей роты, — Валерка с ужасом всматривался в список, который содержал всех вчерашних участников кулачной расправы.

— Правильно, солдаты и сержанты нашей роты. Но какие? Все, кто тебя бил? Правда?

— Никак нет! Я подрался с солдатами на складе продовольственного обеспечения в городе Хабаровске.

— Прекрати из себя целку строить! — закричал командир роты. — Они тебя избили и должны понести заслуженное наказание. Ты хорошо подумал?

— А что тут думать? Я всё сказал.

— Сними нательную рубашку, солдат, — попросил особист.

— Зачем?

— На побои посмотреть.

— А что, я обращался с какими-то жалобами, чтобы меня рассматривали, как статую?

— Ого, он ещё и дерзить умеет… Ну, у вас и порядочки, командир, — повернулся к ротному особист.

— Значит, говоришь, хорошо подумал?

— Так, точно.

— Тогда на… прочитай. Это показания твоих земляков. Двух земляков, — командир повысил голос, явно чтобы слышали в казарме. Он взял исписанные листы бумаги и протянул Валерке — Читай!

Спросонок, да ещё одним глазом читалось трудно. Буквы сливались и прыгали. Смысл прочитанного не сразу доходил до сознания. В какой-то момент Валерка что-то уловил и принялся снова внимательно перечитывать исписанные листы бумаги. «Ого! Ничего себе. Вот это да. А я, оказывается, и фарцовщик? Ну-ка, какие я часы продаю офицерам и прапорщикам? Ни хрена себе, японские. Интересно, где я их беру? Вот. Оказывается, мне их присылают бывшие однокашники по техникуму… на реализацию. Умно придумали… О! А это вообще интересно. Оказывается, я тиран роты. Всех бью. Издеваюсь. Ничего себе, меня в крысятничестве обвинили. Значит, я ещё и у товарищей вещи ворую. Нормально… Так, дальше. Ага, я в сговоре с Птичкиным. Мы, оказывается, бензин продаём. Птичкин… бедный Птичкин, он талоны получает у начальника ГСМ, а через меня их оприходует. Вот это оборот. Да здесь целая шайка преступная», — отмечал проснувшийся мозг. Тершин и Панов, спасая свои шкуры, решили перекинуть все земные и неземные грехи на него.

— Прочитал?

Валерка молча передал листы бумаги командиру. Посмотрел в глаза особиста.

— Понял, солдат, подставу?

— Понял, — Валерка молча снял нательную рубаху, — только всё мной сказанное остаётся в прежнем виде. Извините, товарищ старший лейтенант, но…

— В героя играешь? Играй дальше… Иди спать.

— Яванский! Спасибо, — сказал командир роты.

И какой после всего этого может быть сон? И какая после этого может быть дальнейшая служба? Вполне нормальная, только напряжённая до предела. Ещё недели две Валерку таскали по кабинетам: то замполит части, то начальник штаба, то местный особист, то сам командир части. И снова всё по кругу.

На третьей неделе Валерку сняли с машины, а на четвёртой с формулировкой по обвинению в «дедовщине» его перевели в первую роту радиотехнического батальона. Так закончился один из этапов борьбы с «дедовщиной», в которой виновные оказались потерпевшими, а потерпевшие виновными, которые понесли суровое наказание.

Во всей этой истории для Валерки страшным было потерять возможность управлять автомобилем. Это словно лишить человека рук или ног. Настолько сильно он переживал перевод в батальон, где водители видели машины только лишь при выезде на учебное развертывание, раз в полгода или раз в неделю во время парко-хозяйственного дня.

Глава 43

Радиотехнический батальон

Валеркино прибытие в первую роту батальона для дальнейшего прохождения службы совпало с досрочным увольнением в запас военнослужащих срочной службы, которые не закончили обучение в высших учебных заведениях. Нет, конечно, для досрочно уволенных «студентов» это было, пожалуй, самое радостное событие в их жизни.

Но для оставшихся нести службу в боевых ротах, батальонах, частях, полках, соединениях и других воинских формированиях всего Советского Союза это было ничто иное, как трагедия. Судите сами, из ста процентов сержантского и рядового состава части, где служили наши герои, одним мгновением было уволено сорок процентов «студентов», а скоро наступала пора весеннего призыва и, соответственно, весеннего увольнения в запас военнослужащих, выслуживших установленный срок.

И так Валерка попал из огня да в полымя. Нагрузка легла на плечи тех, кто продолжал отдавать почётный долг своей Родине. Наверное, самые высокие чиновники решили, что так будет лучше, только кому и за счёт кого, они не подумали.

На боевых постах радиотехнического батальона солдаты и сержанты несли практически бессменное дежурство вплоть до вливания в роты нового пополнения из учебки.

Солдаты валились с ног. Некоторые отказывались идти в столовую, оставляя себе чуть больше времени на сон.

В учебной роте авральным порядком готовили специалистов, максимально сокращая учебный процесс. Подающих надежды курсантов, вопреки всем запретам, ставили на боевое дежурство дневных смен.

Кроме боевых дежурств, не хватало личного состава для несения службы в суточных нарядах. Количество заступающих было максимально сокращено. Из суток в сутки солдаты и сержанты меняли друг друга. Валерка, в наказание за проявление «дедовщины» в роте МТО, два месяца сутки через сутки нёс службу дневальным по роте.

Первая половина дня перед заступлением в наряд всегда была заполнена хозяйственными работами. Два часа на отдых, и снова наряд. В сложившейся ситуации офицеры и прапорщики с пониманием и заботой относились к личному составу. Но служба есть служба.

Нельзя обойти вниманием офицерский состав первой роты. На первый взгляд, он ничем не отличался от офицерского состава роты материально-технического обеспечения, но всё же… различия были. Во-первых, выправка и аккуратность во всём. Во-вторых, общение с личным составом всегда на «Вы» и в уважительной форме. В-третьих, прежде чем отдать солдату приказ, создавали все условия или предусматривали таковые для его правильного выполнения. Приказы отдавались чёткие… в них не было двусмысленности. Панибратства в отношениях между офицерами и солдатами не наблюдалось, но отношения были более человечными, несмотря на всю армейскую строгость.

Командиром роты был капитан Горбунков. Офицер лет тридцати пяти, среднего роста, с великолепной выправкой и так необходимым чувством юмора. Он всегда ходил с гордо поднятой головой. Ни разу за время службы Валерка не видел, чтобы он перед кем-либо лебезил или пресмыкался. Его лицо было тщательно выбрито, свисающие, как у запорожских казаков, усы были аккуратно пострижены и причёсаны. Жгуче чёрные волосы, усы и острый, проницательный взгляд придавали лицу