– Если хотите. На вашем месте я бы тоже отнеслась к этому скептически. Но послушайте, что я вам скажу. Для достижения своих целей этот Комитет основал тайное, вполне суверенное корпоративное государство. Мы же хотим их остановить. Но для этого нельзя, скажем, позвонить в полицию, потому что они действуют неизмеримо выше этого уровня.

– Что значит «выше»?

– Они контролируют семьдесят процентов полосы пропускания в одной лишь Азии, все газеты в спорных геополитических регионах и львиную долю фармацевтики. Под ними «Синеко», «Скайп», «Фэйсбук» и иже с ними. В их собственности леса и водные бассейны, кремниевые месторождения, железные дороги и аэропорты. В руках у них акционеры служб безопасности многих стран мира. Им подконтролен высоко компетентный, верный делу класс управленцев. Рекрутируют они убеждением, кооптацией или же шантажом. Есть у них мощные команды по добыванию и выбиванию; к их услугам армия юристов и кадровиков. Все это они планируют пустить в ход. И по нашим подсчетам, довольно скоро.

К их столику подошла официантка.

– Вам что-нибудь подать? – спросила она.

До Лейлы только сейчас дошло, что здесь ресторанное обслуживание; она-то просто, без задней мысли оккупировала столик на периферии.

– Мне мятный чай, – сказала Пейдж Тернер.

– А мне ничего не надо, – качнула головой Лейла.

Официантка сделала движение прибрать одинокую чашку, прикрытую газетами и журналами Лейлы.

– Ой, извините, – спохватилась Лейла, – сейчас.

Собрав всю прессу в ворох, она упихала ее в пасть своей объемистой сумки, которую уместила на полу у себя между ступнями. Официантка взглядом выразила признательность и, присев, запихала сумку глубже под столик – так надежней. При этом пальцем девушка притронулась к своему веку, а другой рукой указала на людской ручеек, немолчно струящийся по пересечению.

– Да-да, спасибо, – с улыбкой поблагодарила Лейла.

С уходом официантки Пейдж Тернер продолжила:

– Они просто займутся протекционным рэкетом. Скажем, будут сватать за деньги какую-нибудь услугу, которая раньше была бесплатной. Среди них есть мальтузианцы, считающие, что Земля не вынесет на себе больше десяти миллиардов человек, и захотят оседлать доступ к ресурсам – воде, генетическому материалу, электронной передаче данных. Хотя многие из них, вероятно, просто спекулянты.

И вот чтобы их остановить, мы сколотили вещательную платформу, на которой можно будет держаться и защищать ее, скажем, в пределах семидесяти двух часов. Ее мы используем для массовой, по всему миру рассылки правды о происходящем. А также для того, чтобы предложить всем… ну типа третий путь? – Последнее прозвучало вопросительно, как будто Пейдж не особо была уверена или ожидала, что собеседница ее как-то подбодрит.

«Третий – это, наверное, как у Моники с Клинтоном?» – подумала Лейла, а вслух лаконично сказала:

– Продолжайте.

– Сегодня многие, кто рождается в определенных местах, считай что обречены, разве нет?

– Более чем.

– Ну так вот: располагая какое-то время общим вниманием, мы думаем разослать всем людям мира информацию, которая на них накоплена путем слежки. Затем мы эти данные уничтожим и предложим всем шанс подписаться на нас.

– И что это им даст?

– Число.

– Что-что?

– Число, число. Наше, общее. Мы постоянно его перепроверяем и корректируем.

– Зачем людям какое-то «число»?

– А затем, что оно знаменует начало нового мироустройства. Иным способом.

– Но это также начало нового покорения мира. Тоже иным способом.

– Именно. Вот почему для нас крайне важен успешный запуск. И как только все увидят масштаб добычи данных, которую проводит Комитет, и его фашистские подходы, все поймут, что мы хорошие парни. А они плохие.

– Ну и логика у вас, – тонко усмехнулась Лейла. – Я бы, допустим, получив средь бела дня эту вашу объяву как гром среди ясного неба, захотела бы вначале оценить ваш размах самостоятельно.

– Каким же это способом? – прищурилась Пейдж.

– Ну, скажем, начала с поиска ключевых слов: «Комитет, клика, электронный путч».

Подошла официантка с мятным чаем для Пейдж. При ней было миниатюрное платежное устройство.

– Спасибо, – сказала Пейдж, вставляя в прорезь карточку и вводя пин-код. Из устройства беленьким язычком высунулся чек. Когда Пейдж попробовала его оторвать, он невзначай выпорхнул. Пейдж извинилась перед официанткой, подобравшей его с пола.

– Я вам уже говорила, – продолжила она с уходом официантки, – что они контролируют все поисковые системы. Мы работаем над тем, чтобы найти тому убедительные доказательства. Но Комитет фактически не использует бумажных носителей, всё в виртуале. Видимо, заботятся о сохранности лесов.

Углубленная в мысли Лейла не сразу поняла, что последнее сказано в шутку.

– Когда вы получите заведенный на вас файл и увидите, сколько они о вас знают, вот тогда вы действительно сначала побледнеете, а затем зашевелитесь, – заверила Пейдж.

– От того, что аптечная сеть «Уолгрин» узнает о моем пользовании шампунем «Пантин Про-Ви», мне ни холодно ни жарко.

– Это ладно. Ну а если теневое правительство собирает о вас решительно все? Вашу генетическую цепочку, демографические данные, фотографии, социальный статус, квалификацию, увлечения, уровень и источники доходов; ваши перемещения, манеру двигаться и говорить; ваши уязвимые точки, надежды и мечты, желания и страхи? Вам все это тоже, извините, по барабану? Что, если они копят все это – и про вас, и про других – с тайным умыслом лет эдак через двадцать обвалить на спор всю цифровую инфраструктуру, потому как в подобном случае можно будет содрать с мира три шкуры за ее восстановление? Да и спорить тут не о чем, потому как не с кем: рубильник-то у них, стоит только повернуть. А уж спровоцировать сбой им будет проще простого.

Лейле все равно что холодом облило голову. Рефлекторное неприятие мыслей о теориях мирового заговора исходит из двух причин. Первая, это что человеческая некомпетентность невыразимо осложняет такую возможность, а вторая, это что люди отвергают саму мысль о том, чтобы столь жуткая несправедливость допускалась по отношению к ним.

Но Лейла только что полгода отбыла в тоталитарном государстве, где изо дня в день получала напоминания о том, что второе предположение не так уж и несбыточно. «Если это происходит с кем-то, оно может происходить и со мной», – вспомнила она. Да, в этом было зерно правдоподобия – а именно, что некий синдикат мог спровоцировать внезапный кризис, а затем продать от него спасение за деньги. Разве не так испокон действовали все преступные сообщества и мафиозные кланы? Быть может, это какой-то ортодоксальный бизнес-план в действии.

– Но к генетической-то информации как они могут подобраться? – не сдержала своего замешательства Лейла. – На ДНК я никогда не тестировалась.