не считать ушибов, император понял, что легко отделался. Не обращая внимания на ноющую боль, он вскочил и атаковал еще раз, но и с повторной атакой «темный щит», поставленный противником, справился.

— Это все, что ты можешь, Ваше Императорское Величество? — презрительно поинтересовался Скуратов. — Слабак! Твой отец, по крайней мере, был действительно могущественным магом. Ты же просто позор рода Рюриковичей. Но не переживай. Я все исправлю. Только вот ты на этот раз будешь послушным мальчиком. Лучше не сопротивляйся. Только себе больно сделаешь!

— Посмотрим, — зло проворчал Иван и активировал родовой перстень.

Этот перстень-артефакт был одним из тех, что передавались Рюриковичами по наследству. И именно по мужской линии. Он был настроен только на источник конкретного человека. Им не мог воспользоваться никто, кроме Ивана Рюриковича. С перстня сорвался тонкий огненный луч и врезался в Скуратова, легко пробив его темную защиту, которая просто лопнула. Он прожег плечо врага, и в огромной обугленной дыре была видна белая кость.

Скуратов от неожиданности и боли заорал и упал на одно колено, вновь окутавшись щитом, но смог нанести ответный удар. Однако Иван на этот раз тоже не стоял на месте. Он метнулся за в сторону, уходя из-под атаки, и вновь выстрелил из перстня. Но и противник на этот раз был готов к такому, поэтому луч лишь выжег на стене широкую черную полосу.

Следующие пять минут прошли в позиционных атаках. Оба противника перемещались по залу, периодически обмениваясь ударами. Но Скуратову, несмотря на весь его опыт, было гораздо сложнее. Лучи, которыми атаковал его император, были гораздо быстрее, чем его темные вихри и темные молнии. Пару раз император цеплял его, но вскользь. Тем не менее, Скуратов, явно преодолевая сильную боль, которую, судя по всему, не могли заглушить его целительные заклинания, не прекращал атаковать.

И в конце концов император ошибся. Скуратов поймал его на противоходе, и Иван почувствовал, как ноги отрываются от пола. После непродолжительного полета последовал удар о стену, и за ним пришла ослепительная вспышка боли, а следом темнота, унося его сознание.

Скуратов, пошатываясь, держась за изуродованное плечо, подошел к телу Ивана Рюриковича и, презрительно хмыкнув, плюнул на него. Став слугой Мастера, Алексей потерял свободу, но обрел новую силу, которая нравилась ему гораздо больше. Да и насчет потери свободы у Скуратова были определенные мысли. Но тут надо быть осторожным. К сожалению, эта сволочь Брюс завязал свою темную клятву на собственной смерти… Но сейчас надо было сначала разобраться с этим мальчишкой. Однако в первую очередь надо немного восстановиться. Он с трудом блокировал приступы сумасшедшей боли, обжигающими волнами захлестывающей все тело.

— Ничего, тобой мы еще займемся, — процедил он сквозь зубы и повернулся к столу. — Вылезай! — коротко приказал.

Бледная и растрепанная Алена выбралась из-за стола и застыла, глядя на своего неожиданно возродившегося отца.

— Что смотришь? — проворчал тот. — Не ожидала? Ты мне ничего не хочешь сказать, дочь? Хотя молчи лучше. Сначала помоги с лечением.

— Хорошо, — спокойно ответила Алена. Она бросила мимолетный взгляд на лежавшего без памяти императора и опустила глаза. — Что ты с ним сделал?

— Переживаешь? — усмехнулся тот, — Ничего, оклемается. Он мне живым нужен!

Алена вновь подняла их и теперь пристально смотрела на отца. Взгляд ее вдруг стал каким-то холодным. Скуратов даже удивился. Алена явно изменилась.

— Ты стала весьма хладнокровной, — одобрительно заметил он, — я ни в чем не обвиняю, ты исключительно стала жертвой обстоятельств. Давай подойди и подлечи меня.

Девушка медленно подошла к отцу.

— Ну что ж ты, обними отца, — криво улыбнулся тот, — и покажи свои целительные способности!

Алена выполнила приказ, осторожно обняв стоящего перед ней мужчину

— Хорошо стать любовницей императора, а? — вдруг с горечью спросил он. — А могла бы быть полноценной императрицей. Но повторяю, я не обвиняю тебя ни в чем. Теперь ты ей станешь. Мало того, будешь вертеть марионеткой, сидящей на троне, по имени Иван Рюрикович. У меня есть тот, кто сделает это…

Скуратов не заметил, как блеснули ее глаза.

— Значит, ты меня не обвиняешь? — каким-то глухим голосом поинтересовалась Алена.

— Да, можешь быть спокойна, — заверил он.

— Зато я обвиняю тебя! — выпалила она.

Скуратов на секунду растерялся, переваривая эти слова, а потом попытался отшатнуться, явно понимая — что-то здесь не так. Но было уже поздно. Острый кинжал, выхваченный Аленой из-за пазухи, вошел по самую рукоять в бок отца. Девушка резко оттолкнула мужчину, и тот, потеряв равновесие, рухнул на пол. Алена выдернула кинжал и несколько раз со злостью ударила отца в грудь.

— Это все из-за тебя, — прошипела она, — ты во всем виноват!

Скуратов несколько раз дернулся и уставился на нее остекленевшими глазами, в которых застыл какой-то немой укор.

В этот момент в зал ворвались несколько гвардейцев и ошарашенно замерли, увидев открывшуюся перед ними картину. Лежавший окровавленный Скуратов, Мертвенно-бледная, но твердо смотревшая на них девушка и находящийся в отключке император.

Эта заминка оказалась для них фатальной, так как в дверной проем влетели огненные шары, и несколько гвардейцев превратились в горящие факелы. Семеро уцелели и, выставив щиты, вступили в сражение.

* * *

После того как все автоматчики скрылись в доме Брюса, к входным дверям медленно двинулись Трубецкой со своими людьми. А следом на некотором расстоянии и мы. Князь укоризненно покосился на мой небольшой отряд, но ничего не сказал. Кинтаро остался с нами.

Пока мы шли к дверям, слышали отдельные выстрелы, раздававшиеся из дома. Потом они перешли в автоматные очереди, а когда мы были рядом с входными дверьми и Трубецкой уже вступил на крыльцо, внезапно установилась мертвая тишина, которую через минуту нарушил жутких крик, который словно захлебнулся, и из открытых дверей вылетела… оторванная голова. Я невольно отшатнулся, а Трубецкой, наоборот, махнув рукой, своим людям следовать за ним скрылся в доме.

Правда, перед этим коротко приказал мне, чтобы я заходил только по его сигналу.

Но вновь раздавшиеся автоматные очереди и хрипы, явно смахивающие на предсмертные, заставили меня нарушить этот приказ. Впереди пошли японцы, за ними Виль, и только потом я с Исидо в окружении Шемякина и его людей.

Мы миновали небольшую прихожую и, пройдя еще один короткий коридор, оказались в небольшой прихожей, за закрытыми дверячми которой слышались звуки боя. Профессор сразу насторожился.

— Что-то случилось, Кинтаро-сан? — уточнил я у хмурого японца.

— Я чувствую эманации темной магии. Но какие-то странные. — Он задумчиво посмотрел на меня. — Надо быть очень осторожным, Веромир.

Он что-то сказал по-японски моим телохранителям, и те, кивнув, подошли к дверям, распахнув их, и вошли первыми под прикрытием воздушных