мексиканцев – и это, возможно, самый тяжелый удар. Сегодня Мексика занимает первую строчку по распространенности ожирения среди стран с большим населением, а диабет, почти всегда вызываемый современным западным рационом, является одной из главных причин смерти в стране.

Мексика демонстрирует схему того, что с тех пор случилось повсюду, и трудно увидеть путь к изменениям этой ситуации с учетом глобальной экономики, позволяющей корпорациям пренебрегать государственными границами. Даже страны, больше всех выигравшие от глобальной экономики, прежде всего Соединенные Штаты, находятся в тисках ухудшающегося здоровья населения (главным образом вследствие неправильного питания, диктуемого излишком сельхозпродукции), растущего неравенства и отравленной окружающей среды.

Первые намеки на экологический ущерб появились еще до того, как Зеленая революция распространила на весь мир использование химических пестицидов.

Пестициды вещь не новая. (Это понятие объединяет средства, уничтожающие насекомых, сорняки, грибы, плесень и мучнистую росу.) Шумеры использовали серу как инсектицид около 4500 лет назад. В Древнем Китае был разработан первый специализированный пестицид пиретрум из хризантемы, который до сих пор используется в качестве органического пестицида.

В то же время или немного позже повсюду в Азии растениеводы использовали полезных насекомых – хищников. (На Западе сложилась отчаянная, нелепая и предположительно менее эффективная практика предания бабочек совок и гусениц анафеме.) Со временем стали популярными самые настоящие яды, например мышьяк и ртуть, которые регулярно использовались и в XX веке. С тех пор от применения ртути как пестицида отказались, мышьяк применяется много где, хотя запрещен к использованию в сельском хозяйстве большей части США и Европы.

У фермеров имеются все основания всерьез бороться с насекомыми-вредителями и болезнями растений, но фермы, основанные на принципах биологического разнообразия, умеют делать это без смертельной химии. Разумеется, не причиняющий вреда природе контроль вредителей требует больше труда, а также понимания, какой именно участок земли наиболее приспособлен для выращивания сельхозкультур. Разнообразие же видов является обязательным элементом здоровья почвы.

Монокультура, напротив, требует уничтожения практически всего живого, кроме основного товарного вида, поскольку невозможно получить гигантские урожаи кукурузы на здоровых принципах без пестицидов, особенно если эта кукуруза выводилась с расчетом на выращивание с их помощью. Чем больше урожай, тем больше нужно химии.

Неудивительно, что большинство производителей пестицидов практикуют производство и других ядовитых веществ. Bayer и Monsanto (теперь это одна компания, поскольку первая купила вторую), DuPont и Dow (они слились) – все они производили во время войны боевые отравляющие вещества, от нервно-паралитического газа до «Эйджента "Оранж"». «Циклон Б» для газовых камер выпускался подразделением сотрудничавшей с нацистами компании IG Farben, которую после Второй мировой войны поделили между собой несколько компаний, включая Bayer. DuPont же участвовала в «Манхэттенском проекте». (Еще один крупный производитель, Syngenta, в настоящее время принадлежащий ChemChina, изначально был швейцарской компанией, следовательно, несколько отличается от вышеперечисленных.)

Подобно тому как химические удобрения разрабатывались в связке с оружием Первой мировой войны, новое поколение пестицидов для уничтожения насекомых и сорняков созрело во время Второй мировой войны. Главным среди них был дихлордифенилтрихлорэтан – ДДТ.

ДДТ был синтезирован в 1874 году, но практически не привлекал внимания до того момента, когда была обнаружена его эффективность против насекомых. Это произошло в 1939 году, как раз вовремя, чтобы Соединенные Штаты доставили его на Тихоокеанский театр военных действий, где войска сражались не только с солдатами противника, но и с комарами, переносчиками малярии.

Мощный, эффективный, дешевый и когда-то считавшийся почти безвредным – из него изготавливался порошок, предназначенный для нанесения непосредственно на тело, – ДДТ уничтожил комаров и малярию в обширных районах тропиков. К 1950-м годам он уже распылялся без ограничений и был популярным решением любых вопросов – от защиты сельскохозяйственных культур (пилотам самолетов, опрыскивающим посевы, платили за каждый распыленный литр) до обеспечения большего комфорта для проведения вечернего досуга в пригороде. Если вы человек в возрасте и когда-нибудь бывали летом на юго-востоке США, то помните, как в сумерках прямо посередине улицы ехал грузовик, за которым тянулось сладковато пахнущее облако ДДТ. С конца войны до середины 1970-х годов было распрыскано или распылено больше 400 млн кг пестицида{303} – почти 2,8 кг на каждого американца.

Нужно ли объяснять, что не обошлось без последствий? Насекомые стали невосприимчивы к ДДТ, который, как и другие химические инсектициды, оказывает неизбирательное действие, отравляя полезных насекомых, растения и даже животных, стоящих выше в пищевой цепочке, таких как рыба и млекопитающие. Если животное поедает растения, опрысканные ДДТ, то химикат накапливается в его организме. Когда это животное становится пищей хищника, концентрация химиката увеличивается – этот процесс называется биомагнификацией. На верху пищевой цепочки это вызывает истончение скорлупы птичьих яиц и врожденные уродства у млекопитающих, в том числе у человека.

Безудержное применение пестицидов не остановилось на ДДТ и не ограничивалось только защитой сельхозкультур и уничтожением комаров. Свыше 1,6 млн га территории Вьетнама и Лаоса подверглись дефолиации во время вторжения американцев в Юго-Восточную Азию в ходе применения печально известного «Эйджента "Оранж"». Помимо ущерба окружающей среде, эти пестициды вызвали бесчисленные случаи раковых заболеваний у местных жителей и американских солдат, подвергшихся их воздействию.

Эти химикаты предназначены для того, чтобы убивать, и побочный эффект – это данность. Химическое отравление наносит наибольший ущерб человеку при непосредственном воздействии (сегодня это касается главным образом сельскохозяйственных рабочих), но безудержное применение пестицидов также загрязняет реки, ручьи, озера, грунтовые воды, даже заливы и океаны. Оно повреждает или уничтожает популяции почвенных микроорганизмов, усугубляя зависимость почвы от химических удобрений. Оно даже участвует в загрязнении воздуха и, разумеется, оказывает воздействие на животных и растения, которые не являются его мишенью, но контактируют с химией. Среди этих неизбирательно поражаемых животных выделяются люди: все мы постоянно потребляем пестициды, которые оказываются на поверхности и внутри нашей еды.

Неизбирательность пестицидов – важный момент. Они просто отравляют – не прицельно, а массированно. По большей части они убивают или повреждают все, с чем соприкасаются.

Одним из самых важных намерений конца XX века было стремление положить этому конец: создать пестициды, способные выбирать конкретную цель, а не просто убивать все на своем пути. И это привело к появлению одного из самых сильных разочарований того периода – генно-модифицированных семян.

Генная инженерия, появившаяся в 1970-х годах, занимается созданием или изменением генов, которые затем встраиваются в гены организма для изменения его признаков. Этот процесс обещает создать растения, устойчивые к вредителям, выносливые к засухе или наводнению и при усиленном питании растущие сильнее и быстрее. Идея фундаментальной переделки организма кажется великолепной и остается очень многообещающей. Однако в сельском хозяйстве на сегодняшний день она принесла несоизмеримо больше вреда, чем пользы. Безусловно, успешная генетическая разработка новых семян не была такой быстрой и не привела к сенсационным результатам, на которые все надеялись.

Тем не менее результаты были прибыльными. Новые измененные семена усилили желаемые свойства растений еще больше, чем это наблюдалось в уже запатентованных гибридах, и вынуждали фермеров покупать еще больше продуктов, скажем конкретные пестициды, для использования в связке с целью получения наилучших результатов. Monsanto быстро включилась в эту деятельность и была достаточно предусмотрительной, чтобы закрепить за собой ряд важнейших патентов на генетически модифицированные семена{304}. Эти патенты и сопутствующие химические вещества, принципиально необходимые для выращивания этих семян, являются залогом прибылей.

Система проста. Семена, разработанные методами генной инженерии, продаются на условиях лицензионного соглашения, где утверждается, что фермеры имеют право пользоваться желаемыми признаками семян в течение одного посевного сезона. Для следующей посевной они снова должны раскошелиться. Monsanto яростно защищает эту схему, запрещая фермерам сохранять семена и даже подавая в суд на тех, кто не уничтожил растение, выросшее на их поле из принесенного ветром семени.

Первый коммерческий продукт, выращенный из генетически модифицированных семян, появился на рынке в 1994 году. Это был томат Flavr Savr с замедленным процессом созревания, благодаря чему плоды можно было собирать красными, а не зелеными, как это обычно делается. Однако помидоры Flavr Savr превращались в кашу так же быстро, как и обычные, и вызвали огромное количество проблем с общественным