Тем не менее к середине столетия стали очевидны признаки того, что промышленные сельское хозяйство и производство продуктов питания разрушительны.

Безусловно, экологический вред агрокультуры можно было наблюдать всегда, в конце концов, она начиналась с горящих лесов. Однако, когда население было малочисленным, эти утраты были приемлемы. Новый же тип хозяйствования быстро приводил к деградации земли (например, Айова потеряла около 17,5 см плодородного слоя почвы с тех пор, как ее заняли европейцы) и даже насыщал ее ядами.

Некоторые прогрессивные мыслители начали осознавать, что равнодушная редукционистская идея, согласно которой ферма, местная экосистема, продовольственная система или планета лучше всего понимаются как простая сумма их частей, не может обосновать тайны природного мира. Появление такой науки, как экология, заставило более пристально взглянуть на сложные системы Земли, в которых взаимодействие легко объяснимых сил приводит к мудреным результатам, трудным, а иногда и недоступным для понимания.

На языке науки это называется эмерджентностью, то есть речь о том, что целое больше суммы его частей, что элементы могут образовывать синергию, создавая нечто большее. Сама жизнь стала результатом эмерджентности – ряда взаимодействий между системами, каждое из которых объяснимо само по себе, но, взятые в совокупности, они становятся намного более таинственными.

Наши «примитивные» предки знали, что люди – часть природы, а не стоят над ней. После Второй мировой войны эта фундаментальная истина стала встречным философским течением господствующей пропаганде промышленного роста. Барри Коммонер, изначально биолог, разработал «четыре закона экологии»{314}. Сейчас они могут казаться самоочевидными, но в то время были радикальными. Их влияние на промышленность и правительство все еще далеко от требуемого состояния. Законы Коммонера были просты.

Все связано со всем остальным. Это версия третьего закона Ньютона, который гласит, что каждое действие имеет равное противодействие. Коммонер, как многие аналитики XIX и XX веков, был убежден, что все нарушения социальной справедливости – от расизма до неравенства доходов – являются взаимосвязанными и что все они связаны с природой.

Все должно куда-то двигаться – второй закон, представляющий собой пересмотр закона сохранения массы и энергии Лавуазье, согласно которому масса и энергия могут менять свою форму, но не могут быть созданы или уничтожены. Таким образом, отходы, будь то человеческие или ядерные, нельзя заставить исчезнуть, следовательно, они всегда будут влиять на окружающую среду.

Природа знает лучше – самый простой из законов Коммонера. Он утверждает, что сотрудничать с природой – самый мудрый способ жить на планете.

Последний и самый пророческий закон: бесплатного завтрака не существует. Здесь Коммонер утверждает, что любое «приобретение» имеет свою цену. Древнегреческий философ Парменид сказал это раньше: "Ex nihilo nihil fit" («Из ничего ничто не происходит»).

Менее известны, но столь же важны вдохновленные Коммонером «четыре закона капитализма» социолога Джона Беллами Фостера, демонстрирующие, что статус-кво противоположно здоровому экологическому подходу{315}.

Единственная постоянная связь между вещами – это денежные отношения. В основе любых отношений стоят деньги, включая отношения между людьми и природой.

Неважно, куда движется нечто, если оно не возвращается в кругооборот капитала. Производители всегда будут игнорировать вред, причиняемый производством. Например, владельцы промышленных ферм игнорируют последствия своей деятельности и производства продуктов, такие как загрязнение окружающей среды и диабет. Отходами можно пренебречь.

Согласно теории «саморегулирующийся рынок лучше знает», абсолютно неважно, что вы продаете: джанкфуд, пестициды, штурмовые винтовки – при условии, что это приносит прибыль.

Наконец, природное изобилие – подарок владельцу собственности. Лучше всего это выразил Фостер: «Ни в одной из устоявшихся экономических моделей невозможно найти адекватный учет вклада природы»{316}.

Экологи осознали, что ресурсы конечны, а природа всем управляет. Это основы научного мышления. Капиталисты верят, что природа существует для того, чтобы ее эксплуатировал человек, – доктрина, идеально согласующаяся с западной религией.

Бросающаяся в глаза корреляция между достижениями капитализма и угрозами выживанию нашего биологического вида неслучайна. Капиталисты могут понимать, что ресурсы конечны, но предпочитают игнорировать этот факт (как игнорируют климатический кризис) и ведут себя так, словно бесконечный рост достижим. Вы можете возразить, что в прошлом это пошло на пользу части человечества, но было бы бессмысленно утверждать, что этот подход всегда шел на пользу всему человечеству. А сейчас он угрожает нашему существованию.

Неудивительно, что признание пределов роста шло параллельно промышленной революции. Слово «экология» появилось в 1873 году – в период, когда провидцы начали обсуждать альтернативы формирующемуся промышленному сельскому хозяйству. Среди этих провидцев был Джордж Вашингтон Карвер, сын рабов.

Карвер, выросший на юго-западе штата Миссури в 1860-х годах, похоже, был гением от рождения. Одна из его биографов, Кристина Велла, пишет: «Ему еще не было десяти лет, когда жители окрестных мест… приносили ему больные растения, которые он "лечил" сменой почвы, воды или количества солнечного света либо обнаруживая какую-нибудь плесень или насекомое»{317}.

Карвер прилежно учился и, преодолев ряд типично расистских препятствий, в конце концов обосновался в Колледже сельского хозяйства и механики штата Айова в Эймсе. Там он обрел призвание – давать темнокожим южанам знания, необходимые им для совершенствования земледелия и питания.

Карвер был рьяным поборником традиционной поликультуры с минимальным использованием техники и по большей части без использования химикатов. Его методы и теории символизировали то, чем могло бы быть Министерство сельского хозяйства США, то, что его создатель Линкольн назвал «народным министерством». Карвер не воспитывал из фермеров старательных потребителей продуктов агробизнеса. Он помогал им становиться более независимыми, поддерживать здоровье своей почвы и лучше кормить свои семьи.

Окончив школу в 1894 году и став первым в Айове темнокожим со средним образованием, он получил много предложений работы и решил пойти к знаменитому своей харизматичностью Букеру Вашингтону, которому нужен был ботаник в его растущем Университете Таскиги в Алабаме. Карвер возглавлял все университетские программы, посвященные фермерству, а также экспериментальную станцию Министерства сельского хозяйства США, где проводил исследования, призванные помочь неимущим фермерам. (Его легендарная работа «Как вырастить арахис, и 105 способов его приготовления для потребления человеком» (How to Grow the Peanut, and 105 Ways of Preparing It for Human Consumption) до сих пор издается.)

Перегруженный работой и заявками, Карвер неизменно откликался на нужды фермеров, многие из которых приезжали издалека, чтобы встретиться с ним. Он проводил их по своим делянкам, где, как пишет Велла, «никогда не использовал никаких коммерческих удобрений» и «получал прибыль в 75 долларов с акра». «Для остро нуждающихся в наличности фермеров, живущих натуральным хозяйством и пытающихся обеспечить себе проживание на 15 или 20 акрах, 75 долларов были целым состоянием».

Примерно в то же время три европейца утверждали, что возвращение к старым традициям – разумный путь вперед. Австриец Рудольф Штайнер выступал за взвешенное использование отходов в качестве удобрений и средств повышения урожайности почвы и предупреждал, что постоянное применение химических удобрений разрушает почву. Биодинамика, как были названы его методы, требует, чтобы все питательные вещества поступали из почвы родной фермы, которую он считал живым организмом, что никоим образом не является натяжкой. Его холистский подход к сельскому хозяйству включал методы, опирающиеся на духовные традиции, которые, как и большинство устоявшихся приемов земледелия, были отвергнуты магистральной наукой как безосновательные.

Начиная с 1905 года сэр Альберт Говард, которого можно считать современником Штайнера, провел два десятилетия в Индии, куда переехал, чтобы стать государственным служащим в области прикладной ботаники и учить местных фермеров «современной» агрокультуре.

Говард быстро понял, что ему нужно учиться самому, а не учить. (По замечанию его коллеги, Говард всегда говорил, что «больше узнал от земледельца [крестьянина], работавшего у него на полях, чем из учебников и от академических светил»{318}.) В его изданной в 1940 году книге «Сельскохозяйственный завет» (An Agricultural Testament) вводился «закон возмещения»{319}, согласно которому все