органические материалы, включая человеческие фекалии, должны возвращаться на ферму и то, что было взято из почвы в одной форме, должно быть возвращено в нее в другой. Жизнь начинается в почве, и, отжив, питательные вещества возвращаются в почву. «Отходов не существует, – писал Говард. – Процессы роста и процессы разложения уравновешивают друг друга».

Говард утверждал, что, когда органическая материя перерабатывается посредством компостирования, «не возникает никакой нехватки минералов», а болезни и насекомые-вредители – это симптомы порочных практик земледелия. «Правилом» должно стать «смешанное выращивание многих видов растений и животных, [живущих] вместе». Десятилетия спустя все идеи Говарда оказались истинными.

Первопроходцем в практическом применении органического земледелия стала леди Ева Бальфур, соосновательница британской Ассоциации почв, созданной в 1946 году. Она объединила существующие знания в своей эпохальной книге «Живая почва» (The Living Soil), изданной в 1943 году{320}, провела первые, продолжительностью в 30 лет, эксперименты по сравнению органического и общепринятого земледелия и сосредоточилась на прямой связи между здоровьем почвы и человека. Опять-таки ее взгляды, некогда радикальные, сегодня широко приняты.

Вышеперечисленное не было сюрпризом для миллиардов фермеров в «развивающемся» мире, продолжавших заниматься устойчивым (органическим, восстановительным или традиционным) земледелием, как отмечал уроженец Висконсина Франклин Хирам Кинг в 1911 году в своей книге «Фермеры сорока веков, или Пермакультура в Китае, Корее и Японии» (Farmers of Forty Centuries; or, Permanent Agriculture in China, Korea and Japan). Проблема в том, что мелкие фермеры мирового Юга не проповедуют свои взгляды, не занимаются маркетингом и не травят несогласных.

Итак, идеи «нового» стиля устойчивого земледелия, являвшегося, конечно, старым стилем, приходилось распространять менее официальными средствами: во взаимном общении экспериментаторов или фермеров, ездивших за океан, в разговорах с традиционалистами и в журнале издательства Родейл Organic Farming and Gardening, в дальнейшем переименованного в Organic Gardening. Дж. Родейл, глава издательского дома в Эммаусе, прочел в начале 1940-х годов работы Альберта Говарда и так вдохновился, что немедленно купил ферму, начал экспериментировать с органическим земледелием и создал журнал. Несмотря на игнорирование со стороны Министерства сельского хозяйства США и агропромышленного истеблишмента, «органическое земледелие» пришло или, точнее, вернулось в Америку.

Вместе с ним появились различные формы противодействия промышленному сельскому хозяйству. В 1957 году группа соседей из Лонг-Айленда, возглавляемая парой фермеров-биодинамиков, подала в суд на власти за неизбирательное распыление с воздуха ДДТ, по их заявлению угрожавшее их посадкам. Один эксперт засвидетельствовал, что предметом судебного разбирательства, которое получит название «дело о распылении в Лонг-Айленде», являлось «будущее человеческой расы». Коллективный иск был проигран.

Однако в январе 1958 года океанолог и журналистка Рэйчел Карсон получила письмо от давней подруги Ольги Оуэнс Хакинс, участницы коллективного иска. Та сообщала, что распыление ДДТ уничтожило местный заказник дикой природы. Хакинс рассказала об «ужасной гибели птиц, которые вцеплялись когтями себе в грудь и разевали клювы в агонии»{321}.

За несколько лет до этого Карсон опубликовала книгу «Море вокруг нас» (The Sea Around Us), в которой воспела океаны и их обитателей. Она давно интересовалась последствиями применения пестицидов для животных, не являющихся их целями. Хотя опасность применения химикатов в сельском хозяйстве к тому времени уже широко обсуждалась, тема была слишком болезненна для обычно трусливой прессы.

Карсон начала писать работу, ставшую впоследствии книгой, «Безмолвная весна» (Silent Spring), в которой раскрыла разрушительные последствия безудержного применения пестицидов{322}. В 1962 году эта работа вышла в виде цикла статей в The New Yorker незадолго до публикации книги.

Карсон подала книгу на профессиональное рецензирование, как научную статью, и научные обоснования ее выводов оказались неопровержимыми. Тем не менее ее обвинили в антинаучности, алармизме, даже в защите насекомых-вредителей, а также в том, что она угрожает благополучию нашего продовольственного снабжения – это по-прежнему типичное обвинение, предъявляемое критикам агропромышленности. Словно представляя официальную реакционную позицию, министр сельского хозяйства (и ярый защитник промышленного земледелия) Эрл Батц заявил, что она «наверное, коммунистка»{323}.

Карсон не утверждала, что пестициды должны быть запрещены, но выступала против отсутствия федерального регулирования. «Если Билль о правах не содержит гарантии защиты гражданина от смертельных ядов… то, очевидно, лишь по одной причине: наши отцы-основатели… не могли себе представить подобную проблему». Как она и предсказывала, ученые скоро обнаружили у насекомых резистентность к ДДТ. Последующая неэффективность препарата в сочетании с растущей обеспокоенностью общественности вынудила производителей совершить стратегическое отступление. Они постепенно убрали ДДТ с внутреннего рынка, одновременно прояснив, что рассчитывают на отсутствие какого-либо вмешательства властей в продажи на международном рынке. ДДТ был запрещен в Америке в 1973 году; он до сих пор широко используется во многих странах, главным образом как важнейшее средство предупреждения малярии.

Немногие книги нашего времени были более влиятельными, чем «Безмолвная весна», и никто из писателей-современников Карсон не был в такой степени провидцем. Карсон одной из первых американцев наших дней воспринимала и описывала людей как часть природы, а не как отдельный класс животных, стоящий над всеми остальными. Как отмечает биограф Линда Лир, Карсон размышляла об этом в первом предложении своей книги: «Это книга о войне человека против природы, и, поскольку человек – часть природы, это также, с неизбежностью, книга о войне человека против самого себя»{324}. Она популяризировала мысль о том, что воздействие человека на окружающую среду часто является непреднамеренным и непредвиденным, тем не менее мы должны его признавать и действовать соответствующим образом.

В 1968 году в ходе полета корабля «Аполлон-8» была сделана культовая фотография Земли из космоса – «Восход Земли», и мировосприятие среднего американца изменилось. Появилось лучшее понимание природы и симпатия к ней, признание того, что Земля – наш общий дом. В отношении еды эту новую точку зрения выразила Фрэнсис Мур Лаппе, 27-летняя жительница Беркли, написавшая книгу «Диета для маленькой планеты» (Diet for a Small Planet){325}.

Лаппе сделала вывод, что откармливать мясных животных зерном – значит лишать бедняков всего мира необходимых и ценных нутриентов. Более того, заявила она, производство из этого зерна джанкфуда для американцев делает их больными, тогда как другие народы голодают. С тех пор не появлялось более взвешенного анализа современной продовольственной системы.

Аргумент «меньше мяса – меньше голодных», перекликавшийся с идеями движения за возвращение к земле и устойчивому земледелию, сегодня, возможно, высмеиваемый за наивность, имел особое значение для двух совершенно разных групп. Это была группа афроамериканцев, самым ярким представителем которой можно считать Фанни Лу Хеймер, и группа состоятельных или по крайней мере высокообразованных белых из среднего класса, представлявших «контркультуру» в ее начальном периоде. Символами этой группы стали Хелен и Скотт Неринг.

Иституциализированный расизм сделал темнокожих американцев, присутствие которых в Соединенных Штатах было столь же долгим и законным, как и присутствие любой другой группы, за исключением американских индейцев, самой безземельной группой в стране. Движение за гражданские права, сосредоточившееся на праве голоса и десегрегации, почти не занималось вопросами экономической и земельной справедливости для темнокожих.

Фермеры не могут обходиться без поддержки: кредитов на покупку оборудования и семян, исследований и рекомендаций наилучших методов хозяйствования, кресел в законодательных органах при выработке политики, помощи в чрезвычайных ситуациях и многого другого. Во всех этих необходимых комплексах поддержки темнокожие фермеры находились в крайне невыгодном положении, что особенно проявлялось в отношениях с американской бюрократией.

Темнокожие фермеры в Америке никогда не переживали расцвета, и со временем их перспективы лишь ухудшались. Количество земли во владении афроамериканцев достигло пика в 1910 году, но после 1920-го неуклонно снижалось{326}. Если на пике темнокожие составляли свыше 14 % всех фермеров, то сегодня – менее 2 % (представляя на сегодняшний день по меньшей мере 12 % населения США){327}. Темнокожие обрабатывали менее половины процента земли, обеспечивали четверть процента рыночной стоимости всех продаваемых продуктов и получали в среднем 8 % чистого денежного дохода средней американской фермы.

Отношения между афроамериканцами и сельским хозяйством сложнее, чем можно предположить, исходя из этих цифр. Первые темнокожие фермеры в Соединенных Штатах были рабами, но являлись убежденными, состоявшимися и прирожденными практиками, без опыта которых старый американский Юг не достиг бы процветания. Как пишет Моника