— Пока…. Временно.

— Пусть временно, но ход в трапезную для преступницы был открыт.

— Так уж и преступница.

— А кто же! Ты же помнишь, Юрий говорил, что видел Аксинью в обществе длинноволосой брюнетки в черном пальто и на высоких каблуках. А потом он услышал крик. Уверена, преступница убила Аксинью, приволокла ее в монастырь и закопала под сугробом. А может, даже и не закапывала. Ведь сугроб-то, в котором нашли Аксинью, был как раз под окнами трапезной! Может, преступница убитую Аксинью прямо через окно вниз и выкинула. Тело упало в рыхлый снег, да и осталось там.

— Но зачем? Какой в этом смысл?

— Об этом надо будет спросить у самой преступницы!

— Прекрасно! — развеселился Завирухин. — И как мы ее вычислим?

Катя призадумалась. Да, если черный парик, пальто и сапоги на платформах — это лишь маскировка, то получается, что настоящий облик подозрительной особы им до сих пор неизвестен. Приходилось признать, что они ничего не знают про эту бабу.

— Может, все-таки Люба — невестка отца Анатолия знает?

И в то же время Катя понимала, если Люба замешана и что-то знает про эту темноволосую, им она ничего не скажет.

А Завирухин между тем произнес:

— Эта баба может жить как за пределами монастыря, а сюда приходить только пакостить, так она может жить и в самом монастыре.

— Что? Нет, не может быть!

У Кати в голове не укладывалось, что преступницей может оказаться кто-то из тех женщин, с которыми она изо дня в день общалась, болтала, дружила.

— И вообще, — добавил Завирухин, — с чего мы взяли, что это должна быть обязательно женщина?

— А кто?

— Мужик.

— На каблуках? В женском пальто? Парике?

— Очень даже нормальное явление для современного мира. И маскировка идеальная. Все будут искать женщину, а она — мужчина!

— Но как же нам его или ее найти?

— Очень просто. У нас есть это.

И Завирухин встряхнул в руках пакет с одеждой.

— На этих тряпках остались микрочастицы кожи, настоящих волос, капли пота. По этим вещам мы и найдем подозреваемую или подозреваемого.

— Отдашь вещи на экспертизу? — обрадовалась Катя. — Эксперты выделят ДНК, потом вы возьмете образцы у всех живущих в монастыре и так вычислите преступника и всех его родственников?

Завирухин посмотрел на нее не без удивления.

— Вообще-то я планировал просто дать понюхать эти вещи Чапе.

— А… ага, понятно.

Катюша немного сникла. И как ей самой в голову не пришло такое простое решение? Навертела тут, накрутила, навыдумывала, а истина-то была под самым ее носом.

— Ты, наверное, считаешь меня страшно глупой, — пробормотала она.

— Нормально. Для женщины ты иногда очень неплохо соображаешь.

— Для женщины!.. Иногда!.. Ах, ты…

Но договорить Катюша не успела, потому что Завирухин, все так же смеясь, привлек ее к себе и звонко чмокнул прямо в губы.

— Обожаю, когда ты сердишься, — сказал он ей, пока Катя безуспешно барахталась в его объятиях, пытаясь освободиться. — Нарочно буду тебя всегда сердить.

И он снова поцеловал Катю. И на этот раз ей совсем не захотелось вырываться. Так они и целовались под стенами монастыря, пока им обоим не стало совестно за то, чем они тут занимаются.

— Ну что? Пошли назад? Надо показать отцу Анатолию, какой сюрприз имеется в его владениях.

Но к их удивлению, отец Анатолий не был так, чтобы совсем поражен. Он даже не захотел сразу же пойти с друзьями, чтобы посмотреть на потайную дверь. Но потом что-то сообразил и пошел.

— Да-да, — рассеянно кивнул он. — Вижу. Надо же, как интересно.

И при этом выглядел как человек, которому решительно наплевать на то, что он видит. Отца Анатолия угнетали какие-то другие мысли. Но какие?

Завирухин попытался объяснить священнику, что через этот лаз в монастырь мог проникать преступник или преступница, чтобы затем шкодить и пакостить в монастыре, подстраивая всякие гадкие штуки. И что этот же человек может быть причастен к убийству несчастной Аксиньи.

Услышав про Аксинью, священник вздрогнул.

— Дорогие мои, — покаянным голосом произнес он. — Вы столько сделали для спокойствия нашей обители, стольким рисковали ради нас… Я поступаю непорядочно, утаивая от вас информацию. Пойдемте, я должен вас кое с кем познакомить.

И он торопливо зашагал прочь.

— А как же дверь?

— Дверь? Да пусть себе остается, — равнодушно отозвался отец Анатолий.

— Нельзя. Эдак каждый примется шастать туда-сюда из монастыря.

Но священник был так удручен своими мыслями, что только рукой махнул в ответ. Мол, пусть шастают. Не до того сейчас.

Недоумевая, что задумал отец Анатолий и с кем он хочет их познакомить, друзья поспешили за священником. Далеко идти не пришлось. Отец Анатолий привел их к домику, который занимала матушка Галина. Сейчас у нее в келье находился Игнатий. И мать и сын были заняты разговором. И при появлении отца Анатолия с друзьями с одинаковым недоумением взглянули на них. Мол, в чем дело? Зачем тревожите нас?

— Вот, знакомьтесь, пожалуйста, — произнес отец Анатолий, указывая на эту парочку. — Знакомьтесь, молодые люди.

— Да мы вроде как знакомы, — с удивлением ответила Катя. — Здравствуйте, матушка Галина. Здравствуй, Игнатий.

Те молча кивнули в ответ. Никто из них не произнес ни слова. Но и удивляться они тоже больше не удивлялись. Вместо того они смотрели на отца Анатолия настороженно, словно догадывались, какую штуку он затеял, но не понимали, зачем он это делает.

Отец Анатолий присел на стульчик, жалобно скрипнувший под его немаленьким весом. Затем священник произнес:

— Галина Сергеевна, которую вы знаете как матушку Галину, вовсе не родственница мне.

— Нет?

— Она служит в полиции, имеет чин капитана. Игнатий Евгеньевич тоже мне никакая не родня. И матушке Галине он не сын. Игнатий служит под ее началом. И они оба любезно согласились помочь мне в одном деле, для чего и поселились в монастыре под видом простых трудников.

Простых трудников! Ну и сказанул отец Анатолий. Да всякому бросалась в глаза особая связь между отцом Анатолием и двумя этими персонажами. Но все приписывали такую близость родственным узам матушки Анны и матушки Галины с Игнатием. А оказывается, вон оно что.

— Так вы никакие не родственники друг другу? То-то Вера удивлялась, что никогда на ваших семейных праздниках не видела ни Галины, ни Игнатия!

Отец Анатолий удрученно покачал своей седой головой.