– Буду-у‐ущее ми-и‐ира-а‐а, буду-у‐ущее ми-и‐ира-а‐а! Очи-и‐ищу-у‐у Инферси-и‐ити! Буду-у‐ущее ми-и‐ира-а‐а!.. Доброе-е‐е утро-о‐о!

Флинн со вскриком проснулся и резко сел в кровати. Он часто дышал, судорожно сжимая пальцами край одеяла.

– Доброе-е‐е утро-о‐о! – пропел Божественный Енот.

Флинн встал с кровати, на нетвердых ногах подошел к портьерам и раздвинул их. Божественный Енот все так же сидел на фоне цветущего поля и живописных гор. На его улыбающейся морде сверкали черные глаза-бусины, полные счастья и умиротворения.

– Доброе утро, Флинн Морфо! – радостно произнес он и, поднеся к своему носу розовый лотос, вдохнул его аромат.

– Впервые я благодарен тебе за то, что разбудил меня, – сказал Флинн, вздохнув. – Спроси у Одноглазой Гейши, у себя ли Хольда. Мне нужно с ней поговорить насчет Безумного.

– Одно мгновение! – ответил Божественный Енот и ненадолго прикрыл глаза-бусины. – Говорит, что у себя!

– Спасибо, – поблагодарил Флинн и на этот раз не стал задергивать портьеры обратно.

Он быстро оделся и, уже стоя в дверях, обернулся и добавил:

– И тебе доброе утро.

– Хольда, это Флинн, открой, пожалуйста. Разговор есть, – сказал он, постучав в красную дверь.

Через пару минут тишины Флинн постучал настойчивее.

– Эй, Хольда, Одноглазая Гейша сообщила, что ты в своей комнате. Неужели ты злишься на меня за то, что я упустил Безумного?

Никакого ответа не последовало. Он уже было решил уйти, как внезапно щелкнул замок, и дверь отворилась. Посмотрев в образовавшуюся щелку, Флинн никого не увидел.

– Хольда?

Он толкнул дверь и, войдя в комнату, осмотрелся. Хольды здесь не оказалось.

– Ладно, потом зайду, – пробормотал Флинн, собираясь покинуть комнату.

– Не уходи, – послышался голос Одноглазой Гейши. – Это я тебе открыла. Хольда вышла на несколько минут, можешь подождать ее здесь.

– А она не будет против? – уточнил Флинн.

– Не будет, – уверенно ответила Одноглазая Гейша и повыше подняла катану. – Она тут не одна живет, я тоже имею право принимать гостей.

– А я думал, что ты просто рисунок на стене, – признался Флинн.

– А я думала, что ты просто мешок мяса и костей, – парировала Одноглазая Гейша, сощурив ярко накрашенный глаз.

– Скорее мешок звездной пыли, – усмехнулся Флинн, и нарисованная девушка громко засмеялась.

– А ты мне нравишься, – сказала она, уняв смех.

– Взаимно, – ответил Флинн, медленно скользя по комнате взглядом.

«Ну и бардак же развела тут Хольда, – подумал он. – Но готов поспорить, что она его не замечает: наверняка все ее мысли заняты лишь Безумным. Впрочем, как и мои…»

Он подошел к столу, где на целой горе исписанных листков бумаги лежала карта Инферсити. В сердце города находился ипокрианский храм (самый большой и старый, построенный лет триста назад), от него кольцами расходились районы – всего девять. Красными точками, наверное, Хольда помечала места, где появлялся Безумный. Флинн увидел и храм в четвертом районе, где сгорел отец Юстас, и детский приют в шестом, где свою печальную смерть встретила Виргиния Лэмб. А еще он заметил, что реже всего Безумный нападал в первом районе – рае для богачей, которые буквально спали на деньгах, и в последнем – пристанище для тех, кто опустился на самое дно. Видимо, среди тех и других порядочные люди встречались не слишком уж часто, а ведь именно на таких и охотился Безумный.

Мысли Флинна прервал странный звук, доносившийся из шкафа, на дверцах которого были нарисованы асфодели. После недолгой тишины звук повторился вновь. Казалось, что внутри шкафа сидело какое-то животное, пытавшееся выбраться наружу: Флинн отчетливо слышал, как кто-то скребет по дереву.

– Кто там сидит? – спросил он у Одноглазой Гейши. – Неужели тут полтергейст завелся?

Флинн ни разу не видел полтергейстов, но знал, что они иногда заводятся в мире мертвых и способны вытворять всякое. Может, бардак в комнате – их рук дело? Если, конечно, у них есть руки. Версию, что это может быть душа животного, он отбросил сразу, прекрасно помня, что те обитали в особом месте, куда Хольда никогда бы не смогла попасть самостоятельно и забрать кого-нибудь оттуда.

– Не имею ни малейшего понятия, – с улыбкой ответила Одноглазая Гейша, и Флинн по ее тону понял, что она врет. – Можешь проверить, если тебе интересно.

Признаться, Флинну было интересно до зуда в груди, но он не хотел совать нос куда не следует, поэтому попытался отвлечься на что-нибудь другое. То, что находилось внутри шкафа, будто прочитало его мысли и решило проявить настойчивость: звук стал громким и беспрерывным.

– Я лучше снаружи подожду, – сказал Флинн Одноглазой Гейше и направился к выходу, но на полпути остановился.

По комнате пробежался отвратительный скрип, а затем последовал глухой стук: дверцы шкафа распахнулись и что-то упало.

Все внутри Флинна кричало ему: «Не оборачивайся, иди туда, куда шел!», но на фоне этого крика он уловил едва слышный голос: «Взгляни, взгляни, интересно же…» Это шептало любопытство. В будущем Флинн непременно захочет выбить этому любопытству все зубы, но сейчас он почему-то поддался на его уговоры и повернулся.

Возле раскрытого настежь шкафа лежала шкатулка. Светло-серая краска почти стерлась, а кое-где виднелись маленькие выжженные точки, будто однажды шкатулка оказалась рядом с огромным костром, который иногда плевался в нее искрами.

Флинн подошел к шкафу и опустился на колени. Он уже потянулся к крышке шкатулки, чтобы открыть ее, как внезапно вспомнил старую сказку. Однажды девушка по имени Индора, ведомая любопытством, заглянула в ларец, который ей строго-настрого запретили открывать, и сразу же умерла, укушенная огромным ядовитым пауком, который там сидел. Эта сказка учила детей, что не надо лезть туда, куда не просят. Взяв себя в руки, Флинн решил не открывать этот «ларец Индоры», а поставить его на место и запереть шкаф, чтобы не навлечь беду на свою голову. Но как только он взял шкатулку в руки, она каким-то чудесным образом сама по себе раскрылась. Внутри лежал венок, сплетенный из, казалось бы, только что сорванных белых незабудок.

– Ну и зачем ты меня позвал? – спросил Флинн у венка.

Вместо ответа на одном из белых цветков появилось нечто темное. Потом то же самое появилось и на другом цветке. Флинн присмотрелся – это был пепел. Черный пепел. И вдруг из-под венка начали вырываться оранжевые искры. Они взмыли вверх и попали ему прямо в глаза, отчего он вскрикнул и зажмурился, уронив шкатулку на пол.

У Флинна навернулись слезы, и комната Хольды превратилась в смазанный рисунок. Он поднялся с колен. Вдруг непонятно откуда подул ветер. Неужели это тот самый межзвездный сквозняк, о котором говорил Граф Л? Послышался детский смех, и Флинн почувствовал, как кто-то пробежал мимо. Потерев глаза, он наконец-то избавился от слез и понял, что стоит посреди леса. Высокие сосны колючими ветками тянулись к солнцу, ноги утопали в рыхлой красно-бурой земле, пахло гниющей древесиной и хвоей. Где-то далеко пели птицы: их звонкие голоса эхом блуждали между голыми стволами сосен.