– Флинн, но ведь ты не виноват в этом. Не грызи себя.

– Я бы мог сделать куда больше, но не сделал. – Флинн кулаком ударил себя по ноге.

– В этой ситуации – вряд ли.

– Мир живых – жестокое и несправедливое место, Тай. Сегодня ты убедился в этом, правда?

– Я убедился в этом еще тогда, когда впервые увидел собственную смерть и то, как жестоко мой отец обращался с мамой. – Тайло опустил голову.

– Прости, что напомнил, – сказал Флинн и достал из кармана темно-фиолетовую карточку. – У меня осталось мало времени, Тай, всего лишь тридцать три минуты. Мне нужно возвращаться в мир мертвых.

– Я провожу тебя, – ответил Тайло. – А по пути зайдем в кафе-мороженое, я хочу пломбир с клубничным сиропом.

– У меня не осталось денег, – напомнил ему Флинн.

– За это не беспокойся. – Тайло достал целую пачку купюр.

– Откуда они у тебя?

– Помнишь ту полную даму, которая сидела рядом со мной? – спросил Тайло, и Флинн кивнул. – Я помог ей выйти из храма, когда начался переполох, вот она меня и отблагодарила за это. Я подумал, что Коди пригодятся эти деньги. Мы из них возьмем только на мороженое. – Тайло спрятал деньги обратно в карман и похлопал по нему. – Хочется закончить этот день чем-то приятным.

Флинн сейчас больше всего на свете хотел только одного: вернуться в свою комнату, упасть на кровать и забыться сном, но он не сказал об этом Тайло, подумав, что иногда нужно заставлять себя улыбаться ради других, даже если у самого на душе скребут кошки.

– Да, конечно, Тай. Давай зайдем в какое-нибудь кафе и закажем самую большую порцию мороженого с клубничным сиропом, – слабо улыбнулся Флинн.

Вернувшись в свою комнату, Флинн захлопнул синюю дверь, бросил куртку на спинку кресла и, нервно расхаживая из угла в угол, спросил:

– Ну? И долго вы будете прятаться от меня?

Мертвая голова, изображенная на его куртке, ожила. Она, неспешно махая крыльями, поднялась в воздух, замерла и окрасилась в черный цвет, став лишь силуэтом бабочки, который вскоре потек вниз, будто его размыл дождь. Через мгновение в кресле, закинув ногу на ногу, сидел его Танат.

– С чего ты решил, что я прячусь от тебя?

– Раньше вы сразу меняли свой облик на привычный, стоило мне перешагнуть границу мира живых и мертвых, – ответил Флинн. – А сегодня все по-другому!

– Всегда наступает тот день, когда что-то происходит впервые, – невозмутимо произнес Танат, глядя в одну точку. – Сегодня, например, ты впервые злишься на свою Смерть. Неужели опять будешь обвинять меня в том, что я отнял твою жизнь? Ты же сам знаешь, что это не так, мы ведь это обсуждали в нашу первую встречу. Я твоя Смерть, а не твой убийца.

– Я зол, потому что вы скрыли от меня тот факт, что в мире живых прошло больше года с того момента, как вы забрали меня оттуда! – Флинн кинул на Таната яростный взгляд. – Почему вы молчали? И в какой момент, скажите мне на милость, время потекло иначе? Я ведь совсем недавно отмечал с Тайло свое несостоявшееся семнадцатилетие, а умер я незадолго до него! Следовательно, в мире живых должно было пройти всего несколько недель, но никак не больше года!

– Это произошло в резиденции Смерти, – ответил Танат, поправив левую перчатку. – Ты целый год шел по коридору, который ведет к кабинету Властелина Смерти. Если бы тебе тогда не помогла Вамматар, то ты бы блуждал по нему еще лет десять – не меньше.

– Откуда вам известно про Вамматар? – Флинн замер посреди комнаты.

– Я же твоя Смерть, мне многое известно.

– И при этом вы, как оказалось, многое скрываете от меня, – упрекнул его Флинн. – Я думал, что вы на моей стороне.

– Я ни на чьей стороне. И я говорю только о том, что имеет значение, – равнодушно сказал Танат.

– А то, что в мире живых пролетел целый год (а я – ни сном ни духом!), значения не имеет? Так получается? – с вызовом спросил Флинн.

– Проблема ведь не в том, что прошел год, а в том, что ты все еще цепляешься за прошлую жизнь. Это глупость с твоей стороны, как и все обвинения в мой адрес. Злоба сейчас кипит в твоей груди не из-за меня, а из-за осознания того, что твоя прошлая жизнь закончилась. Только сегодня, увидев свою мать с новым мужем, поняв, что у нее будет еще один ребенок, ты наконец-то окончательно осознал, что для тебя нет пути назад. Мир живых позволяет тебе бывать в нем лишь несколько часов, да и то с условием, что никто из близких не сможет узнать тебя, а незнакомцы сразу же забудут о тебе, как только ваши пути разойдутся. Тебе могло показаться, что мир живых принял тебя обратно, но это не так – ты мертв для него. Ты понял это – и поэтому злишься.

Флинн неподвижно стоял посреди комнаты, сраженный словами Таната. Все, что он говорил, было правдой. Суровой правдой.

– Простите, я наговорил вам лишнего, – сказал Флинн, подойдя к камину.

Тонкий аромат вскружил ему голову. Он посмотрел на вазу, в которой стояли белые лилии, и вспомнил о маме.

– Мог и не извиняться: я не обиделся, – отозвался Танат.

– А, ну да, Смерть ведь не умеет испытывать чувства, – усмехнулся Флинн, положив руки на каминную полку.

– Верно. Пойми же, Флинн, проблема в том, что ты решил, будто я могу стать твоим другом. Но это невозможно.

– Почему? Разве Смерть не может подружиться с человеком?

– Искренне – нет, – отрезал Танат. – Чтобы стать кому-то другом, нужно уметь испытывать привязанность, симпатию, а я не способен на это. Творец создал меня другим, не похожим на людей.

– Он сделал так, чтобы ничего не мешало вам выполнять вашу нелегкую работу?

– Да. Если Смерть начнет жалеть того, чью душу собирается забрать в мир мертвых, то порядку настанет конец, а без него Вселенная не сможет существовать. Порядок – это основа всего.

– Ясно, – в задумчивости проговорил Флинн, разглядывая комету с белым хвостом, которая парила в камине. – Как хочется принять ванну, чтобы смыть с себя запах Безумия. – Только он это произнес, как в стене – слева от кровати – появилась дверь. – Что это?

– Как и заказывал: ванная комната, – ответил Танат.

– Это вы ее создали?

– Нет. Я не умею ничего создавать – только забирать.

– Печальная у вас участь, – с легкой грустью сказал Флинн, подойдя к двери ванной. – Но, к вашему счастью, вы не способны это осознать…

Флинна всю ночь мучили кошмары. Они скалили острые зубы, утробно рычали и не подпускали к нему спокойные, красочные сны. Он видел, как отец Юстас молился у алтаря, стоя на коленях, а перед ним хохотал Безумный, возомнивший себя божеством. Мерзким и жестоким божеством.

– Я – будущее этого мира, – прокричал он. – Я очищу Инферсити от безвольного мусора!

По бокам от него вспыхнуло пламя, похожее на огненные крылья, и послышался хор, который нараспев повторял его слова: