Эта мысль тяготила еще больше, и речь шла даже не о всеобщей неприязни двора и Романовых к его любовнице. Гнев этот не разделял лишь его младший брат Костя, понимавший, что такое страсть в крови мужчин их рода, знавший, как она закипает при виде объекта страсти. Не в состоянии провести без своего обожаемого Ангела ни дня, император поселил ее во дворце, где имел возможность видеться с ней и детьми. Как же быть теперь? Если охота идет на него, то они тоже в опасности.

Последние дни прошли для него в неестественном нервном напряжении. После взрыва он физически, спиной ощущал на себе взгляды окружающих, и не было больше в них ни восхищения, ни преданности, ни подобострастия. Только сочувствие и жалость. Жалость к нему, Императору Всероссийскому, Царю Польскому и Великому князю Финляндскому.

Император расстегнул позолоченную верхнюю пуговицу своего мундира и, как ему показалось, дышать стало легче. Последние дни он никак не мог надышаться. Нигде не оставлял запах дыма, газа и пыли. Как сразу после взрыва. Вот и вчера на Смоленском кладбище, куда он приехал отдать почести погибшим солдатам караула лейб-гвардии Финляндского полка, он полной грудью втягивал морозный воздух, и ему было все мало… Как только одиннадцать гробов опустили в братскую могилу, почетный караул дал залп из винтовок и после этого дышать стало совершенно не возможно. Большого усилия стоило ему подавить ком в горле, не выказать ни страха, ни растерянности. Император видом своим должен внушать подданным уверенность в завтрашнем дне, в силе своей власти, но покинул он кладбище со взглядом опущенным, будто его вина была в том, что эти одиннадцать героев турецкой кампании погибли в самом безопасном месте в России – в караульном помещении его личной дворцовой охраны.

«Они хотят, чтобы я дал слабину…» – император резко вскочил с кресла, озлобленный самой этой мыслью.

«Они хотят, чтобы власть стала для меня тяжкой ношей, чтобы я сдался… Нет уж. Я донесу эту ношу до своего конца, каким бы он ни был. Хотя бы, ради Ангела моего…» – Александр второй, сделав несколько шагов по кабинету, ощутил прилив сил и решимости. В конце концов, он не остался один на один с опасностью, у него есть Костя, который способен в любой ситуации сохранять хладнокровие и стройность мысли, а уж в его преданности сомневаться не приходится.

– Саша, я здесь! Наконец-то добрался… – голос брата заставил императора отвлечься от мрачных мыслей и наблюдения за пургой, которая разыгралась за окном. Великий князь Константин подошел к государю и удостоился его родственных объятий.

– Коко, дорогой мой! – держа брата за плечи, император смотрел прямо ему в глаза. – Надеюсь, ты пришел с благими вестями. Сейчас сюда прибудет Лорис-Меликов, наш хитрый лис… Я вызвал его из Харькова. И нам нужно что-то решать. Срочно нужно что-то решать.

Константин отметил для себя, что во взгляде брата что-то преобразилось. Исчезла та тоскливая поволока, которую он наблюдал последнее время. Такому преображению Великий князь, несомненно, был рад. Он который месяц никак не мог подобрать нужные слова, чтобы вернуть государя к прежнему состоянию духа, которое так необходимо для принятия волевых решений.

– Саша, твой выбор верный. Наш армянин в меру дипломатичен, в меру суров, и главное – он не раздражает публику. Ты хочешь его забрать сюда?

– Да. Я просил его подумать и подготовиться. Так что, если хочешь, тоже задавай ему вопросы, – ответил император. – Решение примем после разговора. Я очень не хотел бы разочароваться! Поэтому, меньше официоза. Никаких залов и секретарей. Разговаривать будем здесь…

«Все же, он боится… он не хочет лишний раз передвигаться по дворцу» – подумал Константин, пристально вглядываясь в своего дорогого Сашу в поисках той самой поволоки во взгляде.

– Что? Что ты сейчас подумал? – знакомое чувство жалостливого взгляда заставило императора повысить голос. – Уж не думаешь ли ты, что я в панике?

– Никак нет, Ваше величество! – отрапортовал Константин без тени сарказма. – Я сам не люблю это эхо дворцовых залов. Мешает сосредоточиться. Будто сам с собой разговариваешь. И потом – большие столы не позволяют рассмотреть глаза собеседника, а в них можно прочесть очень многое.

– То-то… – умиротворенно заключил Александр, удовлетворенный поддержкой брата. – Но, как ты помнишь, глазки-то у Лориса маленькие, даже не знаю, удалось кому-нибудь в них что-то прочесть.

Константина всегда умиляла легкая картавость брата, особенно заметная, когда он своим громким голосом пытался острить.

– Ваше величество, граф Лорис-Меликов прибыл по вашему распоряжению! – доложил секретарь, неслышно появившийся в дверях кабинета.

– И вот еще, что мне подходит, так это его пунктуальность, – Александр второй указал брату на часы, стоявшие рядом с мраморным бюстиком на секретере. Минутная стрелка сделала последний рывок в вертикальное положение и звук двух протяжных ударов механизма о колокольчик сообщил о том, что настало время аудиенции.

– Я в вашем распоряжении, Ваше величество! – продолговатое лицо графа с пышными усами и бакенбардами, крупный нос и высокий рост всегда выделяли его среди прочих в строю, а кавказское происхождение выдавал легкий акцент и цепкий взгляд. Граф щелкнул каблуками и кивнул сначала своему императору, а затем – Великому князю.

– Проходите, Михаил Тариэлович… – император, судя по тону, действительно желал, чтобы совещание это носило характер неформальный. Ему нужен был совет и план действий от людей, которым он абсолютно доверяет. – Как добрались? Как у вас там в Харькове?

– Спасибо, Ваше величество, путь мой был не быстрым – почти два дня поездом, так что времени подумать в одиночестве о происходящем у меня хватило. Я готов представить свои соображения. Что касается Харькова – смута его практически не коснулась.

– Да, да… Я наслышан. А у нас тут, как видите… – Александр привычным движением провел указательным пальцем правой руки по идеально уложенным усам, и глянул в окно.

– Да, Ваше величество… Непогода… Метет… – граф славился своими иносказательными речевыми оборотами.

Александр второй предложил своим гостям занять места на креслах, а сам, заложив руки за спину, стал прохаживаться между столом и камином.

– Господа… События последнего времени заставили меня собрать вас здесь, в узком кругу. Очевидно, что государственная машина буксует, если террор вышел на такой уровень. У меня два вопроса: что мы должны сделать, чтобы снести голову этой гидре, и главное – как не допустить, чтобы в будущем у нее не выросли новые. Граф, прошу вас…

Лорис-Меликов, будучи человеком военным, мыслил кратко и четко. Так же он излагал свои мысли. Поднявшись с кресла, одернул мундир и изложил свое мнение:

– Ваше величество, мой опыт подсказывает, что если барану не запрещать пастись на лугах, то он и не будет бить рогами по закрытым воротам. Если позволить вольнодумцам высказывать свои идеи, они в своих спорах настолько увлекутся поиском истины, что им будет не до террора. А там глядишь, и здравое зерно появится. Я предлагаю гайки не затягивать. Россия сейчас напоминает большой паровой котел, готовый вот-вот взорваться от переизбытка давления. Наша задача позволить пару выйти.