— И?

— Ой все. Отстань, — иду на попятную. Возможно, Дан и сам никуда не поедет, а если поедет, я умру. Точно-точно. Прямо завтра, прямо у него под дверью, когда буду останавливать.

Иногда сама поражаюсь своей навязчивости. Это, наверное, перебор — вот так… Но у меня не выходит иначе. Совсем.

Тим ржет, но больше меня не дразнит. Просто меняет тему и предлагает вернуться обратно в дом.

Соглашаюсь и почти сразу бегу в гостевую, которую мне тут выделили. Хотя она за мной тут с пяти лет застолблена.

Данис звонит мне сам минут через сорок, когда я выхожу из душа. Я намеренно терпела до последнего и не звонила ему первой.

В горле беспощадно першит. Я кашляю, пью теплую воду и жалуюсь на свое вялое самочувствие. Получаю наставление выпить лекарства и лечь спать. Так, собственно, и делаю, а вот утром просыпаюсь с высокой температурой.

Глава 31

— Ты заразишься, Дан.

Катя прикрывает рот кончиком одеяла и чихает. Глаза тут же начинают слезиться, а нос алеет, хотя он и так у нее красный.

— Нет.

Мы смотрим друг на дружку. Замираем в таком состоянии и словно ведем внутренний диалог. Я считываю то, как ей плохо, а она, кажется, до сих пор жалеет меня после увиденного. Мой отец снова все испортил.

Жалость не то, чего я жду от людей. Она унижает. Делает слабее. А быть слабым не для меня, уж точно не в тех обстоятельствах, в которых мне приходится жить.

— Спасибо, что пришел. Я скоро с ума сойду от одиночества. Так хочу в школу уже.

Катя легким движением пальцев смахивает со взмокшего лба приклеившиеся волосы и снова чихает.

— Ненормальная. Я бы туда вообще не ходил.

— Это лучше, чем сидеть в четырех стенах.

Пожимаю плечами как раз в тот момент, когда в дверь стучат. Секундами позже в комнате появляется Катина мама с подносом в руках. На нем стоит глубокая тарелка и большая чашка.

— Не помешаю?

Наталья Алексеевна прикрывает дверь ногой и ставит поднос на тумбочку.

— Я тут бульон принесла, Катюш. И чай. С медом.

— Ну мама, меня уже тошнит от меда, — хнычет Катя. — Зачем вы вообще вернулись? Я не умираю.

— Катя, — Токман округляет глаза и, поджав губы, качает головой.

Катины родители вернулись из отпуска раньше времени, как только узнали, что дочь заболела.

— Покушай хотя бы. Я сама готовила, — настаивает Наталья Алексеевна, и Катя сдается. Берет ложку.

— Ладно, если сама…

— Не бойся, он вкусный.

Катя играет бровями и отчерпывает бульон.

Видимо, на моем лице читается вопрос, потому что Наталья начинает тараторить, глядя мне в глаза:

— Я отвратительно раньше готовила, но Катин папа ел. Плевался, но ел, — смеется. — Катюня вот тоже ко всем моим шедеврам до сих пор принюхивается. Понаслушалась Ваниных рассказов.

— Ясно, — киваю и отворачиваюсь.

Меня уже не так корежит от их легкого общения. От улыбок этих… Я даже начинаю воспринимать такой формат отношений как что-то само собой разумеющееся. Только теперь осознание, как должно быть в семье, где тебя любят, еще сильнее бьет под дых при встрече с отцом. Раньше я о подобном не задумывался. Не сокрушался и не жалел себя. Мне не повезло. Так бывает. Но это не было поводом наматывать сопли на кулак. Теперь же…

Теперь все идет не по плану.

А еще я заметил, что мама моя мне почти не снится. Я не вижу ее слез перед глазами и не просыпаюсь в холодном поту от звука выстрела.

Тот кошмар кажется далеким и почти нереальным, будто этого вообще никогда не происходило.

Это тоже плохо. Я начинаю фокусироваться на простых, обычных вещах. Начинаю хотеть любви в разы сильнее, чем раньше. Иметь нормальную семью. Во всей этой веренице желаний забываю о главном. О мести. Отцу, тем людям, всем, кто хоть как-то причастен к смерти мамы.

Год назад я узнал пароль от отцовского сейфа. Он не хранит там что-то серьезное, но некоторые бумажки слегка проясняют ситуацию, чем он занимается. Деньги отмывает точно. Через свой ювелирный завод. Бумаги, что я нашел, трехгодичной давности, но маловероятно, что сейчас все изменилось.

Войти в его кабинет без разрешения охраны было нереально. Но у меня неограниченный ресурс денег. Отец в этом плане опрометчиво поступил. Охрана и весь персонал в доме почти год как работают на меня, потому что к их стандартному пособию идет неплохая надбавка. А еще я считаю их людьми, в отличие от своего предка.

— Как провел каникулы?

Катина мама снова обращается ко мне, поэтому приходится вернуться на грешную землю и даже изобразить подобие улыбки. Мне до сих пор неловко, когда меня спрашивают обо мне. В моей семье не спрашивали. Свою маму я плохо помню, а отец — он моей жизнью никогда не интересовался.

— Хорошо.

Видимо сообразив, что обширней я не отвечу, Наталья Алексеевна поспешно переводит тему. Расспрашивает про школу и много ли Кате придется нагонять.

— Немного. Я помогу, если понадобится.

— Как здорово. А то Катюша терпеть не может репетиторов.

— Мама! Все, ну иди уже.

— Иду-иду.

Наталья снова посмеивается и, забрав поднос, оставляет нас одних.

Катюша отбрасывает одеяло в сторону и придвигается к краю кровати. Чуть склоняется ко мне.

— Не обращай на нее внимания, мама любит поболтать, — закатывает глаза и тут же переключается: — Как там Аринка?

— Нормально, — пожимаю плечами, потому что мне нечего особо рассказать про эту девчонку.

Катя попросила за ней присмотреть, помочь адаптироваться в новой школе. Как знала, что Азарин начнет до нее докапываться.

Если бы меня спросили, что я могу сказать про Арину Громову, я бы ответил так: симпатичная и абсолютно скучная. Без огонька. Умная. Она вполне к себе располагает. Но