Так чего же они хотят? Зачем мы здесь? Снова и снова явоображала ужасные, просто отвратительные вещи. И, судя по физиономиям моихдрузей, с ними происходило то же самое. Комнату наполнял запах пота и страха. Япотеряла счет времени и внезапно оказалась вырвана из собственных жуткихфантазий звуком шагов на лестнице. В комнату вошел лидер похитителей. Остальныетут же подтянулись, чувствовалось, что они напряжены. О господи! Вот оно,осознала я. То, чего мы ждали.

— Да, сэр, — говорил лидер. — Они здесь, каквы и хотели.

В конце концов до меня дошло. За этим похищением кто-тостоял. Меня охватила паника. Я должна сбежать!

— Выпусти нас отсюда! — завопила я, пытаясьразорвать свои путы. — Выпусти нас отсюда, сукин…

Я оборвала себя, внутренне съежившись. В горле пересохло.Сердце забилось с перебоями. Охранник ввел в комнату мужчину и женщину, которыхя не знала. Но одно я поняла: это…

…стригои.

Реальные, живые — ну образно говоря — стригои. Внезапно всевстало на свои места. Отчеты о происходящем в Спокане оказались не простоточны. Случилось то, чего мы опасались, — стригои работают вместе слюдьми. Это меняет все. Дневной свет больше не обеспечивает безопасности. Ни окакой безопасности любого из нас вообще больше речи не идет. Хуже того, японяла, что это, наверное, те самые мерзавцы стригои, которые с помощью людейнапали на две моройские семьи. Снова нахлынули ужасные воспоминания: тела икровь повсюду. Желчь подступила к горлу, и я попыталась переключиться нанастоящее, хотя оно и не сулило ничего хорошего.

У мороев бледная кожа, которая легко краснеет и обгорает. Ноэти вампиры… кожа у них окапалась белая-белая, как будто выкрашенная меловымраствором. Вокруг зрачка — красный кружок, подтверждающий, какими именномонстрами они были.

Женщина, по правде говоря, напомнила мне Наталью — моюбедную подружку, чей отец угомонил ее стать стригоем. Спустя несколькомгновений я поняла, что на самом деле они вовсе не похожи. Женщина невысокогороста, с неумело обесцвеченными темными волосами, скорее всего, до обращениябыла человеком. Ощущение же сходства объяснялось тем, что она тоже была«свежим» стригоем — как Наталья. Это стало очевидно, когда я сравнила ее состригоем-мужчиной. В лице женщины еще оставалась жизнь, пусть совсем немного.Его же лицо… было лицом смерти.

В его лице отсутствовали какие-либо эмоции, окрашенныетеплом и мягкостью. Выражение холодной расчетливости, с оттенком злобногоудивления — вот и все. Высокий, типа Дмитрия, и стройный, что свидетельствовалоо его изначально моройской природе. Черные волосы до плеч выделялись на фонеяркой алой рубашки. Глаза такие темные, что, не будь в них красных кругов, былобы невозможно сказать, где кончается зрачок и начинается радужная оболочка.

Один из охранников с силой толкнул меня, хотя я и молчала, ипосмотрел на стригоя-мужчину.

— Вставить ей кляп?

Внезапно я осознала, что вжимаюсь в спинку кресла,бессознательно стремясь оказаться как можно дальше от стригоя. Он тоже осозналэто, и тонкая улыбка тронула его губы.

— Нет, — ответил он низким, вкрадчивымголосом. — Я не против послушать, что она желает сказать. — Онвскинул бровь, не спуская с меня взгляда. — Пожалуйста, продолжай.

Я сглотнула.

— Нет? Нечего добавить? Хорошо. Если что-нибудь ещепридет в голову, можешь высказываться свободно.

— Исайя, — воскликнула женщина, — почему тыдержишь их здесь? Почему не связываешься с остальными?

— Елена, Елена, — пробормотал Исайя. — Ведисебя хорошо. Я не собираюсь упускать шанс порадовать себя двумя мороямии… — он зашел за кресло и приподнял мои волосы, заставив менясодрогнуться, потом он точно так же осмотрел шеи Мейсона и Эдди, — и тремяполукровками-дампирами.

Он произнес эти слова с почти счастливым вздохом, и до менядошло, что он проверял, есть ли на нас татуировки стражей.

Прошагав к Мие и Кристиану, Исайя остановился, положив рукуна бедро и внимательно разглядывая их. Мия лишь мгновение смотрела ему и глазаи тут же отвернулась. Чувствовалось, что Кристиан испуган, но он все жезаставил себя не отводить взгляда. Я испытала чувство гордости за него.

— Посмотри на эти глаза, Елена. — Она подошла ивстала рядом с Исайей. — Бледно-голубые. Как лед. Как аквамарины. Такиебывают почти исключительно в королевских семьях. Бадика. Онера. Некоторые изЗеклосов.

— Озера, — сказал Кристиан, явно стремясьпоказать, что не испытывает страха.

— Правда? Не может быть… — Исайя наклонился ближек Кристиану. — Хотя возраст соответствующий… и эти волосы… — Онулыбнулся. — Сын Лукаса и Мойры?

Кристиан промолчал, но выражение его лица подтверждало этудогадку.

— Я знал твоих родителей. Замечательные люди. Неимеющие себе равных. Их гибель — позор… но… осмелюсь сказать, они сами навлеклиее на себя. Я говорил им, чтобы они не возвращались за тобой. Пытатьсяпробудить тебя, такого юного, было бы пустой тратой времени. Они отвечали, чтопросто хотят держать тебя поблизости, а пробудят, когда ты станешь постарше. Япредостерегал их, что это может плохо обернуться, но… — Он пожал плечами.Термин «пробуждать» стригои использовали в разговорах друг с другом, имея ввиду обращение. Он нес в себе почти религиозный оттенок. — Они непослушались, и случилась беда.

В глазах Кристиана кипела ненависть, глубокая и мрачная.Исайя снова улыбнулся.

— Исайя! — с подвыванием снова обратилась к немуЕлена. — Позови остальных…

— Хватит командовать мной!

Исайя схватил ее за плечо и оттолкнул, да так, что онапролетела через всю комнату и едва не пробила стену. Она лишь успела выброситьруку, чтобы слегка смягчить удар. У стригоев рефлексы лучше, чем у дампиров и дажемороев, ей не повезло, он застал ее врасплох. И на самом деле он едва коснулсяее. Толчок был легким — и тем не менее обладал силой.

Все это еще больше усилило мое убеждение, что он относился ксовершенно другому разряду. Его сила во много раз превосходила ее. Она простомуха, которую он запросто мог прихлоп-путь. Мощь стригоев возрастает с годами —по мере потребления моройской крови и, правда с менее выраженным эффектом,крови дампиров. Этот мужчина был не просто старый, поняла я; он древний. И за долгиегоды выпил много, много крови. Лицо Елены исказилось от ужаса, и я понимала ее.Стригои все время восстают друг против друга. Если бы он захотел, то запростомог бы оторвать ей голову.

Она съежилась, отводя взгляд.

— Я… Прости, Исайя.

Он пригладил рубашку, хотя в этом не было особой нужды. Иснова, как и прежде, придал своему голосу звучание холодного расположения.

— Ты, конечно, можешь иметь свое мнение, Клена, и я невозражаю, чтобы ты высказала его цивилизованным способом. Что, по-твоему, намделать с этими юнцами?