Молчу. Молчу. Жду. Ждать становится все труднее.

- Это йойк. – вдруг выпаливает он.

- Что? – Гляжу на него снизу вверх.

- Йойк. Саамское песнопение.

- В смысле, народные песни?

- И да, и нет. Эти песни – очень личное.

- Так ты саам? – Интересуюсь я.

Парень замирает с кистью в руке. Вздыхает.

Не понимаю, что такого в этом вопросе. Что я сказала плохого?

Не понимаю, как он реагирует. Смущается? Злится? Обижен?

Микке опускает голову и долго смотрит на меня. Будто что-то ищет в моем лице такое… знаете, когда пытаешься понять, специально тебя человек оскорбил, или просто сам по себе невежда.

- Да. – Его ответ выходит коротким.

- Я что-то не то сказала? – Спрашиваю с сожалением.

- Нет, все в порядке. – Микке натянуто улыбается, и его поза меняется. – Просто я на секунду забыл, что ты не местная. Ты ведь не в курсе, что таких, как я, тут… мягко говоря, опасаются.

- Почему?

Мой вопрос, видимо, кажется ему искренним – теперь Микке улыбается по-настоящему.

- Много лет назад всех саамов согнали со здешних земель, обвинив в колдовстве. Мой дед был шаманом рода, и ему пришлось уйти в горы, чтобы не навлечь беду на свою семью. Мои дядя и отец всю жизнь так и прожили – делая все, чтобы никто не догадался о том, какое у них происхождение.

- А ты?

- А я не скрываю его. Но и не афиширую. – В его голосе звучит что-то невысказанное. – А вот моя мать стыдится того, что ее муж – саам. Просит меня не распространяться об этом, чтобы не накликать бед на семью.

- А песни? – Я киваю на знаки на его руках.

- Песни… - Тихо произносит Микке и бросает взгляд на дверь. Очевидно, не хочет, чтобы услышала тетя. – Иногда я вспоминаю песни, которые пел мне в детстве дедушка. Раз в год отец привозил меня к нему в долину за Черной горой, и там я слышал и видел многое из того, о чем не следует рассказывать, если не хочешь напугать людей. Обряды, секреты целительства, ритуальные песнопения. Теперь, когда в памяти всплывают слова этих песен, я сразу записываю их, а затем прихожу домой и переписываю в тетрадь.

- Ты поешь их?

- Если честно, не пробовал. Боюсь, мама не поймет.

- Хочешь, уйдем к реке, туда, где никто не услышит? – Шепотом предлагаю я. – И ты споешь.

- Хочешь послушать? – Его брови сходятся над переносицей.

- Очень.

Идея о том, что Микке будет петь для меня, кажется забавной и даже романтичной.

- Ты думаешь, что я двинулся умом, да? – Наконец, восклицает парень.

- Что? Нет! – Мне неловко от того, что он мог так подумать.

- Пожив несколько лет в этом городе, многие едут башкой! – Смеется Микке.

- Мы с тобой сейчас башкой поедем от запаха краски! – Предупреждаю я. – Давай заканчивать, и на свежий воздух!

- Да она же почти не пахнет! – Возмущается он.

- Конечно, смотри, сам как захмелел! – Шутливо толкаю его локтем в ногу.

Микке изображает потерю равновесия, а затем ставит банку на полку и спрыгивает вниз, ко мне.

- Осторожно! – Визжу я, когда он хватает кисточку и пытается запачкать мне нос. – Аха-ха, прекрати!

Но Микаэль от моих протестов только распаляется: держит меня за талию, не давая вырваться, и водит перед лицом кистью с перепачканной щетиной.

- Вижу, работа у вас спорится. – Раздается голос Ингрид.

Микке отпускает руки, и я валюсь на пол, зацепив локтем инструменты и коробки со стола.

- Ай!

- Эй, аккуратнее! – Смеется парень, подавая мне ладонь.

Хватаюсь за нее, поднимаюсь, вытягиваюсь по струнке рядом с ним.

Тетя оглядывает нас по очереди строгим взглядом, затем позволяет себе улыбнуться.

- Рада, что вам весело.

- Мы почти доделали. – Рапортует Микке.

- Лихо. – Очертив взглядом результаты нашей работы, хмыкает она. – Молодцы. А я вам тут кое-что принесла.

Только в этот момент я опускаю глаза ниже и замечаю в ее руках две чашки.

- Чай? – Покашливает мой гость.

В прошлый раз ему досталось с этим чаем.

- Кофе. – Ингрид протягивает ему чашку. – С сыром.

- Серьезно? – Микке косится на меня.

- А что? Ты не любишь кофе с сыром? – Улыбается она ему.

Похоже, ей действительно нравится этот парень.

- Но… - Теряется он.

- Твой отец – саам. Я в курсе. – Тетя буквально вкладывает в его руки чашку. – А это традиционный кофе по-саамски. Так?

- Так.

Микке берет чашку, а она достает из кармашка своего фартука ложечку и протягивает ему. Парень принимает ложку и с удивлением пялится на напиток. Я встаю на цыпочки и заглядываю в его чашку: в ней плавают кусочки сыра.

- Откуда вы…

- Я просто хорошо знала твоего отца. – Перебивает его Ингрид.

- Реально? Сыр? – Морщусь я.

- Это вкусно. – Заверяет меня Микке.

- Попробуй. – Тетя протягивает вторую чашку мне.

Я быстренько сдергиваю с рук перчатки и беру напиток. Делаю осторожный глоток. Оба с интересом наблюдают за мной. На удивление, кофе оказывается вкусным, а легкая ореховая нотка, подаренная сыром, придает ему особой пикантности.

- Интересно…

- Не буду вам мешать. – Подмигивает мне Ингрид. – Наслаждайтесь кофе.

Мы переглядываемся.

- Вкусно. – Признается Микке, сделав глоток. – Мама давно не готовит его. Она предпочитает дистанцироваться от всего саамского.

- Но ты все равно тянешься, - улыбаюсь я.

- Гены так просто не уничтожить. – Кивает он.

Через час мы едем за город на его машине. У Микке старенький синий седан – подозреваю, это автомобиль его матери.

- А нам точно не опасно идти туда? – Интересуюсь я, когда мы останавливаемся на окраине города у какой-то фермы.

- Пока светло, не опасно. Ты же хотела к реке?

- Да, но теперь я вспомнила, что она за лесом.

Я выхожу, и парень помогает мне переступить через невысокий деревянный заборчик.

- Туда, - говорит он, указывая на тропинку, ведущую к реке.

Мы проходим мимо загона для лошадей, и я вижу мощного белого скакуна. Тот топчется у изгороди, яростно раздувая ноздри.

- Красивый, - делаю несколько шагов и останавливаюсь, любуясь его статью и шикарной гривой.