ты выяснил? — с любопытством спросила я.

Он улыбнулся, словно давно ждал этого вопроса.

— Ты не любишь кофе без молока. Любишь запах, но сама пьешь только капучино, — начал он, пока я медленно принимала сидячее положение. — Еще я заметил, что ты не любишь мандарины. Пьешь ты редко и предпочитаешь яблочный сок, а не апельсиновый. Авокадо тебе не очень. Больше нравится майонез, чем кетчуп. Почему — ума не приложу.

Я так и застыла, пока он говорил. И не знала, что думать. Слушала, как он перечисляет все, что успел узнать обо мне… и сердце билось все быстрее.

— Ты любишь ужастики, но не мелодрамы, может, потому, что в них не веришь. Любишь дождь и смотреть на луну. Киара подсадила тебя на реалити-шоу, но ты их смотришь, только когда скучно. Ты любишь пиццу, но предпочитаешь суши. Твой любимый цвет синий, и ты ненавидишь скорость.

Я хихикнула, он тоже. Когда я снова подняла на него глаза, сердце кольнуло.

— И я могу продолжать еще долго, — с улыбкой промолвил он. — Итак, что ты будешь есть?

— Суши, — неуверенно отозвалась я.

Он кивнул и позвонил своим людям… чтобы заказать суши.

Распоряжался он таким суровым тоном, будто требовал усилить охрану, а не заказать еду. Я засмеялась, и он вопросительно взглянул на меня. Через несколько секунд он дал отбой и повернулся ко мне.

— Завтра поедем в сеть, — серьезно объявил он. — Я велел ребятам с Манхэттена прислать записи с камер наблюдения, но просмотрю их здесь с Беном и Киарой.

Я кивнула. Эшер был решительно настроен выяснить личность того мужчины. Мои страхи коварно нашептывали, что это мог быть один из моих демонов, вроде Эрика. По телу пробежала дрожь отвращения.

Вечер прошел мирно. Я съела суши, сидя перед телевизором и радуясь ощущению безопасности. Эшер в это время переговаривался по телефону со своими людьми.

Все-таки Лос-Анджелес нравился мне куда больше Манхэттена.

Четыре часа спустя…

Взбудораженный мозг снова не давал мне погрузиться в сон, как тело ни просило его заткнуться. Я просто боялась заснуть.

Тяжело вздохнув, я села в кровати и провела рукой по волосам. В панорамном окне виднелось тихо темнеющее небо.

Вчера я тоже смотрела на небо…

Я осторожно вылезла из кровати и вышла из спальни. На улице ветер шевелил листву.

— Черт…

Я вздрогнула, услышав хриплый голос из его спальни. Нахмурившись, подошла ближе. Мне-то казалось, что он заснул, но в приоткрытую дверь я увидела, что он собирает разложенные по полу заметки.

Тат поднял голову, посмотрел на меня, и Эшер это заметил. Он повернулся к двери, и наши взгляды встретились.

— Не спишь?

Я толкнула дверь и зашла к нему. Он поднялся с бумагами в руках и положил их на прикроватный столик.

— Не могу заснуть, — вздохнула я, подходя к Тату, который развалился на кровати.

— Почему? — нахмурился Эшер. — Ты и вчера не спала. Я видел тебя у окна.

Глубокой ночью я заметила, как он курил на балконе, пока я разглядывала звезды в надежде обрести сон. Попытка с треском провалилась.

— Тебе страшно?

Я поморщилась. В тишине раз за разом звучали шаги мужчины, проникшего ко мне в спальню на Манхэттене, я и сейчас чувствовала его пальцы на щеке.

Вместо ответа я вздохнула и покачала головой.

— Спи сегодня со мной.

— Нет, я не…

— Это был не вопрос, — засмеялся он, прислонившись к стене. — Спи сегодня со мной.

По телу пробежал холодок, когда он подошел ко мне.

— Можно подумать, мы никогда не спали вместе, — подразнил он.

Сердце подпрыгнуло. Я устало мотнула головой. Ноги вынесли меня на балкон, и я передернулась — на улице было прохладно. Я понимала, почему он любит стоять здесь: вид действовал умиротворяюще. Вдали я заметила силуэты двух мужчин, но лица разглядеть не могла. Взявшись за стеклянные перила, я сделала глубокий вдох.

Сердце пропустило удар, когда меня обхватили руки в татуировках.

— Здесь ты в безопасности, — шепнул Эшер мне на ухо. — Ты со мной.

— Я знаю, но… это сильнее меня, — тихо призналась я, поворачиваясь к нему. — Я до сих пор слышу его шаги… и чувствую пальцы… Я подумала, что это ты, и я…

Ладонь Эшера мягко легла мне на щеку. Я инстинктивно сжалась: его прикосновение невольно напомнило недавнее происшествие.

Он это заметил.

— Это я, не он…

Горло сжалось, когда его пальцы нежно погладили мою щеку. Ощущение было совсем иным, и я запомнила его, чтобы никогда больше не ошибиться.

Другой рукой он обнял меня за талию и привлек к себе. Опьянев от его запаха, я закрыла глаза, а он прижал губы к моей макушке. Тепло его тела успокаивало меня. Он сам меня успокаивал.

— Ты в безопасности, — тихо повторил он. — Со мной ты в безопасности.

— Знаю…

Я млела от его ласки и заботы. Он был единственным, кто дарил мне это чувство безопасности. Рядом с ним я понимала, что со мной ничего не случится.

— А ты… ты хоть представляешь, кто это мог быть? — спросила я, поднимая к нему голову.

Он опустил глаза, и наше дыхание смешалось. Мои глаза машинально остановились на его губах.

— Кое-какие соображения есть, но это всего лишь гипотеза. Завтра мне точно скажут.

Я слегка кивнула. Все-таки хоть что-то он знает. Иначе он бы не был так спокоен.

— Я тебя уже просил не смотреть на меня так…

Его слова невольно вызвали у меня улыбку, но я не отвела взгляда от его губ. Которые немедленно коснулись моих.

— Почему не смотреть?

Он погладил мой бок и повел меня с балкона. Мурашки побежали по коже, когда я увидела, как расширились его зрачки. Его взгляд обжигал меня.

— Решила снова забраться ко мне в песочницу, мой ангел?

Мне стало трудно дышать. Тело жаждало его, как в тот раз, но мозг сопротивлялся, точно зная, что Эшер тоже сопротивляется.

Я не проиграю, зато заставлю проиграть его.

Я снова коснулась губами его губ, мучая нас обоих. Пальцы Эшера сжались на моей талии, и я задрожала. Он пожирал взглядом мои губы, что несказанно радовало.

Он скоро проиграет.

— То есть это значит «да»…

Я погладила его по щеке и положила руку на затылок. Он трепетал под моими пальцами. Та власть, о которой он говорил… вот она.

Мои губы изогнулись в усмешке.

— Прекрати играть со мной, — пробормотал он.

Кончиками пальцев я провела по его губам, вспоминая чувства, которые они мне дарили.

Всего один разок…

— Тогда останови меня.

Его дыхание прервалось,