– Допустим, ты прав. Остается вопрос: почему именно сейчас?

– Прибавь к своему вопросу еще один: почему он вдруг стал«подписывать» свою работу?

– На это ты тоже знаешь ответ? – спросила я.

– Не знаю. Хотя догадываюсь.

– И скажешь мне?

– Предположим, он задумался о продолжении рода. Не смотритак, я не издеваюсь, а говорю серьезно. Чтобы начать новую жизнь, нужнопокончить со старой. – Я смотрела выжидающе, Алексей сообразил, что я малочто понимаю, и усмехнулся: – Испанец подписывает свою работу, оставляет след. Иесли на него вдруг выйдут, а он внезапно скончается, никто не долженсомневаться, что это именно он. Испанец будет мертв, но появится кто-то другой.

Я кивнула:

– Так поступил его отец, очевидно, вместо себя взорвал вмашине кого-то другого и скрылся.

– Точно. Его похоронили с почестями и успокоились. Испанцупочести не светят, но вряд ли он на них претендует. А вот третий вопрос тебесовсем не понравится, – заявил Алексей. – Вчера я видел тебя спарнем, верзилой блондином с красивой рожей.

– Ты что, следишь за мной? – возмутилась я.

– Присматриваю. И совсем не потому, что твоя красота не даетмне спать по ночам. Так что праведное негодование засунь куда подальше. Ответь,что ты знаешь о нем, кроме того, что он лучший парень на свете?

– Да ты спятил... Мартин... если бы ты знал его, тебе бы непришло в голову...

– Ага. Я бы тоже его полюбил. Ему что-нибудь известно обАлексе?

– Я должна была как-то объяснить твое появление, – мойголос звучал виновато, и это меня злило.

– О том, почему мы его ищем, ты тоже рассказала?

– Нет. Конечно, нет. Заикнись я о киллере, Мартин никогда бымне не позволил...

– Вот как? – хохотнул Алексей, чем вывел меня изтерпения. – Твой любовник может не позволить...

– Мы не любовники! – рявкнула я. – Что бы ты тамни думал... Мы много времени проводим вместе, но обычно в компании друзей. Ион... он, к твоему сведению, не пытался изменить наши отношения.

– То есть в постель тебя не тащит? Странный парень. Может,больной?

– Он не больной. Просто я не позволяю мужчинам...

– Ладно, – перебил меня Алексей. – Он самосовершенство. Но присмотреться к нему стоит. Внимательно.

– Тебе не кажется, что кто-то из моих друзей непременно быузнал Алекса, появись он здесь? Это мне было пять лет, но им-то...

– Речь идет о киллере, крошка. О киллере, который оченьмногих успел здорово достать, и эти многие мечтают увидеть его в гробу. Он могизменить свою внешность, и не один раз. К тому же узнать во взрослом мужикеподростка, которого видел последний раз пятнадцать лет назад...

– Хорошо, присматривайся. Я уверена, Мартину нечегоскрывать. Но я за ним шпионить не буду.

– А кто тебя просит? Просто будь внимательна. И хотя быиногда шевели мозгами.

Как раз в этот момент Алексей тормозил возле моего подъезда.Я торопливо вытерла слезы, которые против воли не замедлили появиться от обидыза Мартина, и боролась с желанием вцепиться в физиономию Алексея. Он вышел измашины вместе со мной.

– Куда ты? – растерялась я.

– Провожу тебя до квартиры, – Алексей взглянул на меняи развел руками. – Милая, я совершенно безопасен. Раньше я нападал наженщин раза два-три в неделю, но после четвертого приступа простатита сталзаметно спокойнее. – И буркнул, нахмурившись: – Махнешь рукой в окно, чтобыя знал: с тобой все в порядке. – Я направилась к подъезду, а он крикнулвдогонку: – Эй, недотрога, скажи, что я тебе хоть немного нравлюсь.

– Я прошепчу.

Крайне раздосадованная, я вошла в квартиру, бросила сумку натумбочку, но все-таки направилась в кухню и, отдернув оконную занавеску,выглянула во двор. Машина Алексея медленно тронулась с места, я наблюдала затем, как он выезжает на проспект, а думала о Мартине. То, что Алексей егоподозревает, понятно. Он готов подозревать любого, но я-то знаю... Нет, это невыдерживает никакой критики. Смог бы Толик узнать Алекса, если бы тот изменилвнешность? Ведь человек – это не столько черты лица, сколько жесты, привычки,манера говорить и двигаться. Впрочем, за пятнадцать лет привычки и манеры тожемогут измениться. Неужели Алексей прав и все эти годы мой исчезнувший братнаблюдал за мной? Я подумала об испанской родне, с удивлением поняв, что«родня» произношу с иронией. Я любила их, так мне казалось, но настоящейблизости между нами не было. Их настойчивое внимание к тому, как и с кем япровожу время, теперь казалось мне странным. Сейчас многое кажется странным.Неужели слов Алексея достаточно, чтобы я начала их подозревать?

Я стояла у окна, разглядывая двор и компанию мальчишек,которые катались на велосипедах, клумбу ближе к гаражам и детские качели. Что вмоей жизни было правдой, а что ложью? На какое-то мгновение мне вдругпоказалось: все неправда. Я испуганно попятилась и услышала за спиной какой-тозвук: вроде бы скрипнула дверь. Сердце забилось часто-часто, я резко повернулась...

– Не сходи с ума, – пробормотала я и позвала громко: –Дядя Лева, ты дома?

В квартире стояла тишина. Мальчишки что-то кричали за окном.Я покачала головой и прошла в ванную. Заперла дверь, зачем-то подергала ее.Быстро разделась и встала под холодный душ. Я стояла, запрокинув голову,мысленно повторяя: «Мартин, Мартин», пока не увидела его совсем ясно.Мальчишеская улыбка, взгляд нежный и насмешливый одновременно, его губы...

– Я люблю тебя, – громко сказала я, и на душу снизошелпокой. Никто и никогда не заставит меня подозревать его.

От холода я начала дрожать. Выключила воду и быстрорастерлась полотенцем, а потом замерла. Что-то не так. Запах. Да, запах. Оченьстранный. Накинув халат, который висел на крючке возле зеркала, я открыла дверьи ошарашенно замерла. Прихожая была в огне. Языки пламени плясали на стенах,паркетный пол вздулся и пошел пузырями. Из-под двери кабинета дяди Левы валилчерный дым.