Эрон был бы рад все объяснить Юрию, но ему сейчас было не доэтого. Дело в том, что муж Роуан, Майкл Карри, в ту злополучную ночь наРождество едва не погиб. Поэтому Эрон считал своим долгом находиться рядом сним, а все прочие заботы временно отошли на второй план.

Вернувшись в Лондон, Юрий отнес отпечатки пальцев ифотографии в лабораторию для обработки и классификации. Кроме того, он написалполный отчет и отослал его по факсу на адрес Эрона в Соединенные Штаты, а егокопию также по факсу отправил в Амстердам старшинам. Потом собрал все документы– в отпечатанном виде получилась довольно увесистая пачка бумаг – и отправилсяспать.

Утром, пытаясь выйти на первичный источник информации поМэйфейрским ведьмам, он понял, что расследование приняло другой оборот.

Доступ к изначально имеющимся данным – неофициальнымсвидетельствам, списку причастных к делу вещественных доказательств,фотографиям, рисункам и тому подобному – был закрыт. Другими словами, файл оМэйфейрских ведьмах был защищен от доступа. Во всяком случае, посредствомпрямого поиска Юрию ничего не удалось найти.

Когда он наконец связался с Эроном, чтобы узнать причинуслучившегося, произошло нечто странное. Оказалось, что Эрон не знал о том, чтофайлы засекречены и проходят под грифом «конфиденциально», но явно не хотелпоказывать своего удивления Юрию. Лайтнер явно был вне себя от ярости ипребывал в полном замешательстве. Юрий почувствовал, что не на шутку расстроилЭрона

Той же ночью Юрий обратился к старшинам с просьбой: «Прошуразрешить мне присоединиться к расследованию Эрона Лайтнера и отправиться кнему в Новый Орлеан. Я не имею полного представления о том, что там происходит,да и не нуждаюсь в этом. Однако ощущаю острую необходимость находиться рядом сЭроном».

Старшины ему отказали.

А через несколько дней Юрия вообще отстранили отрасследования, сообщив, что этим делом будет заниматься Эрик Столов, временныйэксперт по подобного рода делам. Юрию же предписывалось взять на несколько днейотпуск и отдохнуть в Париже, поскольку в ближайшем будущем его ожидалакомандировка в Россию, где было тоскливо и холодно.

– В Сибирь меня отправляете? – не без ирониипоинтересовался Юрий, вводя в компьютер вопрос– Что случилось с Мэйфейрскимиведьмами?

Из Амстердама его уведомили, что о Мэйфейрских ведьмахпозаботится, не выезжая из Европы, Эрик. Юрию же еще раз порекомендовалиотдохнуть, предупредив, что все сведения по этому делу являются строгоконфиденциальными и что их не следует ни с кем обсуждать, даже с Эроном Этобыло стандартное указание, выдаваемое старшинами в тех случаях, когдаприходилось заниматься такого рода расследованиями.

«Ты знаешь суть нашей деятельности, – читал он впослании. – Мы не вмешиваемся в ход вещей. Мы проявляем крайнююосторожность. Мы всего лишь наблюдатели. Тем не менее у нас есть собственныепринципы. В данном случае мы видим опасность непредсказуемого характера. Тыдолжен передать дело в руки более опытных людей. Таких, как Эрик. Эронуизвестно, что старшины закрыли доступ к информации. О нем ты больше неуслышишь».

Особенно обеспокоило Юрия последнее предложение – фраза,заставившая его позабыть все прочие.

«О нем ты больше не услышишь».

Посреди ночи, когда Обитель, погруженная в зимний холод,пребывала во власти сна, Юрий набрал на компьютере очередное сообщение старшинам:«Я понял, что не могу со спокойной душой оставить это расследование. Менятревожит Эрон Лайтнер. Уже несколько недель от него нет никаких вестей. Я хочус ним связаться. Прошу вашего совета».

В четыре часа утра Юрия разбудил факс. Пришел ответ из Амстердама.

«Юрий, оставь это дело. Эрон в надежных руках. Лучшихспециалистов, чем Эрик Столов и Клемент Норган, у нас нет. Они сейчас целикомзаняты этим делом. Расследование продвигается чрезвычайно быстро, и вскоре тыузнаешь всю историю целиком. Но до этого времени все должно оставаться всекрете. О том, чтобы разрешить тебе связаться с Эроном, не может быть и речи».

«О том, чтобы разрешить связаться с Эроном, не может быть иречи…»

Прочитав сообщение, Юрий уже не мог заснуть. Он спустился вкухню, которая представляла собой несколько больших, похожих на пещеры, комнат,где пахло свежеиспеченным хлебом. В ней работали только ночные повара, которыепекли в больших печах хлеб. Когда Юрий налил себе кофе со сливками и сел надеревянную скамейку у камина, они не обратили на него никакого внимания.

Юрий понял, что подчиниться директиве старшин выше его сил!Понял, что он любит Эрона и настолько прикипел к нему душой, что не мыслит безнего своей жизни.

Он поднялся наверх и связался с Эроном по международнойсвязи.

– Старшины запретили мне поддерживать с тобойсвязь, – сказал Юрий.

Эта новость для Эрона была все равно что гром среди ясногонеба.

– Я еду, – произнес Юрий.

– Но это будет означать изгнание, – сказал Эрон.

– Посмотрим. Вылетаю к тебе ближайшим рейсом.

Юрий собрался на самолет, упаковал сумки и, спустившисьвниз, поджидал машину. Вслед за ним на улицу вышел и Антон Маркус. Судя по еговзъерошенным волосам, наспех накинутому домашнему халату и тапочкам, можно былодогадаться, что он только что проснулся.

– Юрий, тебе нельзя уезжать, – сказал он. – Скаждым днем расследование становится все более опасным. Жаль, что Эрон этого непонимает.

Маркус пригласил Юрия в свой кабинет на беседу.

– У нашего мира существуют хранители времени, –спокойным тоном начал Антон. – Мы, если хочешь, являемся чем-то вродеВатикана Одно-два столетия – для нас не срок. Мы ведем наблюдение заМэйфейрскими ведьмами уже на протяжении многих веков.

– Знаю.

– Случилось то, что мы предвидели и чего боялись, но несмогли предотвратить. Для нас и для многих других это представляет невероятнуюопасность. Тебе нужно остаться здесь, ждать приказаний и делать то, что тебеговорят.

– Нет, простите меня. Я еду к Эрону, – с этимисловами Юрий поднялся и, не раздумывая и не оглядываясь, вышел из комнаты. Емубыло все равно, как отнесся к его решению Антон.

Окинув долгим прощальным взглядом Обитель, Юрий сел в машинуи уехал. По пути в Хитроу[24], словно назойливая муха, в голове его свербелаодна и та же тема. Он видел Эндрю, умирающего в римском отеле. Видел сидящегоперед ним за столом Эрона и вновь слышал его слова «Я твой друг». Видел, какумирала в сербской деревушке его мать.

Нет, никакого внутреннего противоречия Юрий не испытывал.