– Зачем? – недоверчиво бросил Юрий, сердитооглядев сначала седовласого мужчину, а потом его дружелюбно настроенногоприятеля, который почему-то прыснул со смеху, будто мальчик сказал что-точрезвычайно остроумное.

– Для паспорта, – пояснил англичанинпо-итальянски. – Те, что у тебя есть, не вполне годятся.

– Но это же не паспортная контора, – презрительновозразил Юрий.

– Мы делаем паспорта сами, – ответил спутник Юрия. –Нам больше так нравится. Какое имя ты предпочел бы носить? Или тебе все равно иты полагаешься в этом вопросе на меня? Я хотел бы предложить тебесотрудничество. Имея на руках паспорт, ты сможешь отправиться со мной вАмстердам и посмотреть, придется тебе по душе это дело или нет.

– Нет, – вновь засопротивлялся Юрий, вспомнив отом, как Эндрю упорствовал в своем нежелании вызывать врача– Никакой полиции.Никаких приютов для сирот. Никаких монастырей. Никаких властей. Нет!

Он перечислил еще несколько известных ему названий наитальянском, румынском и русском, суть которых для него сводилась к одному:«Никаких тюрем!»

– Нет, нет, это совсем не то, что ты думаешь, –терпеливо выслушав его, произнес мужчина. – Я предлагаю поехать со мной внаш дом в Амстердаме. Там ты будешь иметь возможность ходить куда захочешь. Нашдом вполне безопасное место. И у тебя там будет собственная комната.

Безопасное место. Собственная комната.

– Но кто вы? – осведомился Юрий.

– Наша организация называется Таламаска, – ответилмужчина– Мы ученые. Мы собираем сведения о разных таинственных вещах. И несемответственность за то, чему были сами свидетелями. Вот чем мы занимаемся. Я всеобъясню тебе в самолете.

– Умеете читать чужие мысли? – предположил Юрий.

– Да, – сказал мужчина– Среди нас есть изгои, естьлюди замкнутые, пережившие много несчастий, а также те, у кого нет ни единойродной души на всем белом свете. Люди, которые иногда бывают лучше других.Намного лучше. Например, вроде тебя. Меня зовут Эрон Лайтнер. Я хочу, чтобы тыпоехал со мной.

Прибыв в амстердамскую Обитель, Юрий вскоре убедился, чтосможет убежать из нее, когда пожелает. Он проверил и перепроверил множестводверей – все они оказались незапертыми. Комната, которую выделили Юрию,пришлась ему по вкусу. Небольшая, но безупречно чистая, она выходила окном навымощенную булыжником набережную канала Правда, поначалу он тосковал по яркимкраскам Иташи. Как выяснилось, Амстердам оказался более северным городом, апоэтому более блеклым по сравнению с Римом. Пожалуй, он больше походил наПариж. Как бы то ни было, Юрию город очень понравился. В Обители хватаю тепла иуюта В ней были жаркие камины, мягкие кушетки и кресла, чтобы можно было слегкавздремнуть, а также упругие кровати и много хорошей и вкусной еды. УлицыАмстердама тоже пришлись ему по душе, потому что большинство домов, построенныхв семнадцатом веке, располагались прямо напротив друг друга, образуя длинныелинии прочных и красивых фасадов. Ему нравились высокие фронтоны домов,нравились вязы, нравился даже запах чистого белья, которое ему приносили вкомнату. Постепенно он полюбил даже холод.

В Обители все время сновали туда-сюда люди сдоброжелательными лицами. Ежедневно заседали какие-то старшины, но кто они былитакие, Юрий не знал…

– Юрий, хочешь покататься на велосипеде? – однаждыспросил его Эрон.

Юрий согласился. Вскоре, переняв навыки от другихвелосипедистов, как старых, так и молодых, он как ошалелый носился по улицамАмстердама.

Но сколько Эрон ни побуждал. Юрия рассказать о себе, мальчикнаотрез отказывался это делать. Правда, однажды, когда Лайтнер проявил особуюнастойчивость, Юрий поведал ему историю о магарадже.

– Нет. Расскажи мне то, что случилось с тобой на самомделе, – не унимался Эрон.

– А почему я должен вам что-то рассказывать? –упрямился Юрий. – Я даже не знаю, зачем с вами сюда приехал.

Минул уже год с тех пор, как он решил никому не говорить осебе правды. Даже Эндрю не был исключением. Так почему он должен выворачиватьсвою душу перед Эроном Лайтнером? Тем не менее это случилось, причем совершеннонеожиданно для него самого. По-прежнему не допуская и мысли о том, что емунужно кому-то исповедаться, довериться или что-то объяснить, он вдругразоткровенничался и выложил все о своей матери, о цыганах, обо всем, что с нимпроизошло за последние годы. Он говорил и говорил. Прошла ночь и наступилоутро, а он все рассказывал… Эрон Лайтнер сидел за столом напротив и внимательноего слушал.

Когда Юрий закончил, у него словно открылись глаза. Он будтоближе узнал Эрона Лайтнера, а Эрон Лайтнер – его. По обоюдному согласию онирешили, что Юрий останется в Таламаске, по крайней мере на какое-то время.

В течение шести лет Юрий посещал школу в Амстердаме.

Он жил в Обители, тратя большую часть времени на учебу.После занятий в школе и по выходным работал для Эрона Лайтнера, вводя данные вкомпьютер, разыскивая в библиотеках малоизвестные материалы или выполняянекоторые мелкие поручения: доставлял, например, на почту или забирал оттудакакую-нибудь корреспонденцию.

У Юрия возникло впечатление, что старшины были среди тех,кто постоянно его окружал. Они могли иметь различные ранги в организации инаходиться среди рядовых его членов, тем не менее никто не знал их в лицо.Когда кто-то становился старшиной, об этом никто, кроме него, не знал. Былозапрещено задавать вопросы типа: «Ты являешься старшиной?» или: «Не знаешь,Эрон – старшина или нет?» Было запрещено пытаться прочитать подобную информациюв чужих мыслях.

Но сами старшины знали друг друга. С помощью имевшихся в Обителикомпьютеров и факсов старшины могли связаться со всеми членами организации, втом числе и неофициальными, каковым был Юрий, равно как и наоборот: всеостальные при желании всегда могли поговорить с ними по собственной инициативечерез сеть. Даже глубокой ночью Юрий мог включить компьютер и послать длинноесообщение старшинам, а утром получить напечатанный на принтере ответ.

Это означало, что старшин было много и кто-нибудь из нихобязательно «сидел на звонках». Во время связи старшины никогда не проявлялисебя индивидуально и даже не пользовались своим настоящим голосом. Кроме того,они были очень добры, внимательны и знали все обо всем и обо всех, причемподчас даже то, чего не знал о себе сам Юрий или, по крайней мере, в чем далеконе был уверен.

Эта безмолвная связь со старшинами приводила Юрия в восторг.Он расспрашивал их о самых разных вещах, и не было ни единого случая, чтобы емуне пришел ответ.