– Олео больше нет, Лас. Так же, как Стерлинга или Дасти. Теперь только ты и я. Больше еды для нас.

Ласка снова наморщила морду:

– С дороги, Джулеп!

Эти слова вонзились ему в сердце, точно клыки, но он не подал виду.

– Олео болен, Ласка, – сказал он, расставляя пошире лапы. – Если он укусит тебя, ты умрёшь.

– Я это знаю, – прорычала она в ответ.

Она хотела юркнуть мимо него к ступенькам, но Джулеп набросился на неё всем телом и придавил к стене. Завязалась борьба.

– А если знаешь, – прохрипел Джулеп, – чего тогда рвёшься следом за ним?

– А я не обязана тебе говорить! – крикнула, отбиваясь, Ласка.

– Ласка, я хочу спасти тебе жизнь! – воскликнул Джулеп, когда силы начали покидать его. – Почему ты всё время против?

– Потому что я хочу, чтобы Олео мне рассказал, где Ферма!

Лапы у Джулепа ослабли, и он повалился на бок. Лисы пыхтели, выдыхая облачка пара. В водостоке завывал ветер, окропляя снежинками лисьи шубки.

– Зачем тебе это знать? – удивился Джулеп.

Ласка крепко зажмурила глаза.

– Я понимаю, что Олео не спасти, – со слезами в голосе сказала она. – Но он знает, где есть ещё лисы. Те, которые заперты в клетках; которые вот-вот потеряют шкуры. Я не могу просто так сидеть, зная, что это произойдёт. – Она открыла глаза. – Город – жестокое место, Джулеп. Ты и сам знаешь. Он пережёвывает лис, травит их, закапывает живьём, топит, заражает. И чаще всего с этим нельзя ничего поделать. – Она посмотрела вверх на водосток, и снежинки посыпались оттуда ей на нос. – А что если в этот раз будет по-другому?

У Джулепа встал комок в горле. «А если нет? – хотелось ему сказать. – А если ты погибнешь, как Стерлинг и Дасти?» Но он держал морду на замке. От этих слов он чувствовал себя трусом.

Ласка протиснулась мимо него и поставила лапу на нижнюю ступеньку:

– Я пошла. Прямо сейчас. Пока запах человека не потерялся.

Джулеп вздохнул и с трудом поднялся на лапы.

– Нет, Джулеп, – сказала Ласка. – Сейчас я не могу тебя ждать. Прости.

– Я быстро! – возразил он и заморгал, прогоняя из глаз пульсирующую боль.

Ласка не стала спорить. Взяла и запрыгнула по ступенькам вверх.

– Ласка! – закричал он ей вслед.

Но она уже выскочила из водостока в ночь.

– Я требую, чтобы ты осталась! – прошептал он падающему снегу и рухнул набок.

Чему-то, похоже, только что наступил конец. Только чему? Этого он не знал.

ДЖУЛЕП ОЧНУЛСЯ В темноте. Он оторвал тяжёлую голову от рубашки и принюхался к воздуху подземелья.

– Ласка!

Голос эхом разлетелся в пустом тоннеле.

У Джулепа встал комок в горле. А вдруг Ласка не добежала? Вдруг она лежит где-нибудь мёртвая, а её кремовый мех покрывает грязью? Или хуже того: вдруг она бродит, шатаясь, по улицам – изо рта течёт, глаза липкие, прибилась к бродячей стае бешеных псов?

А вдруг Джулеп остался последней живой лисой в Городе?

Он почувствовал, как надвигается дрожь, и напряг мускулы, чтобы её унять. Он сжимал зубы, рычал и метал сердитые взгляды, пока дрожь не превратилась во что-то другое. В жар в ушах. В покалывание на загривке.

О чём Ласка думала, интересно, когда бежала по городу, который кишит помешанными собаками? Только о том, как спасти каких-то лис с Фермы, которых она никогда не видела?

– Да ни о чём она не думала! – крикнул он во весь голос.

Держать при себе заразного лисёныша – что может быть хуже? Надо было забыть про Олео, как только его покусали.

– Пс! – фыркнул Джулеп. – Надо было оставить его в ловушке!

С тех пор как они повстречали этого лисёныша – если Олео, конечно, лисёныш, – он не принёс им ничего, кроме несчастий и смерти, отнял у Джулепа лучшего друга, заменил машинами и проклятьями. Нет, Олео, конечно, явился в Ветери, чтобы забрать Джулепа, но ведь это из-за него Джулеп там оказался. Джулеп ни за что не стал бы перебегать дорогу, если б Олео его не подбил.

И вообще, Джулеп уже сам собирался сбежать из гробницы, когда объявился Олео. И не сказать, чтоб Олео вынес его оттуда. Джулеп сам тащил себя из подвала. И не его вина, что прóклятый кролик вырвался на свободу. Это злой человек вколол что-то Джулепу, и Джулеп стал вести себя странно.

Да если б Олео не стал перебегать эту улицу, собаки бы до сих пор были такими же глупыми существами на поводке, а Дасти была бы до сих пор жива.

– Однозначно! – возвестил в темноту Джулеп.

Он хотел стать Олео другом. Хотел, правда. Всякий раз, когда он называл Олео шавкой, лисёныш морщился, будто Джулеп укусил его за лицо. Стерлинг вот никогда не морщился. Стерлинг обзывался в ответ, и даже поинтереснее, и они с Джулепом перекидывались обзывательствами, пока не выяснится, что они оба ручные шавки и можно опять становиться лисами.

– Настоящими лисами, – проворчал Джулеп.

Он шмыгнул носом, прогоняя слезу. Что бы подумал Стерлинг, если бы увидел, сколько времени Джулеп проводит с Лисоидом, которого они изловили вместе? Что бы он подумал о Ласке, которая ходит везде за этим шавкоподобным, как будто Олео среди них – альфа?

Джулеп сдавил челюсти. Он вспомнил последнее наставление, которое ему дал отец. «Альфы прокладывают тропу другим лисам. Они учатся на историях прошлого, чтобы указывать другим путь вперёд».

Отец произнёс эти слова и повёл Джулепа в переулок, откуда благоухало рыбой. Он отыскал открытую банку тунца и решил попробовать. Отец Джулепа вырос в лесу, а значит, усвоил мудрость лесного жителя. Он не знал, что в Городе яд выглядит по-другому. Он не ярко-красный, как бывает в лесу, и не ярко-жёлтый. Он невидимый. И может скрываться в любой еде.

Отец стал задыхаться у Джулепа на глазах. Изо рта потекла пена. Язык распух. Глаза едва не выскакивали из черепа. Джулеп, тогда ещё совсем маленький, в ужасе убежал от собственного отца.

Через несколько дней Дасти и Ласка учуяли Джулепа под железными ступеньками какого-то бара. Он так никогда и не забыл запах того тунца. Память об этом запахе осталась у него в самом носу, и он всегда предупреждал Дасти, Ласку и Стерлинга, если от еды хоть чуть-чуть веяло той самой горечью. И он никогда ни к чему не прикасался раньше других. Даже когда вместе со Стерлингом они мчались наперегонки к кошачьей еде, он всегда давал Стерлингу выиграть.

– Так выживают в городе, – говаривал тихонечко Джулеп.

Олео было не суждено прожить так долго. Ему просто везло, когда он перебегал дорогу, или вторгался в Ветери, или когда заставил буйных собак гнаться за ним следом. Но шавчоночья судьба всё-таки настигла его. И убила Дасти.