С мешком. Ласка даже увидела – нет, наверное, просто почудилось, – бугорки под изношенной мешковиной: силуэты тел там, где ткань прикасалась к братьям.

Тортоликая забрала мешок, а Патока перегнулась через обувной стеллаж. От обеих пахло зловещей смесью сладости и грозовых облаков, яркого солнца и гнилого мяса.

Одной рукой Патока протянула кусочек липкой коричневой конфеты; в другой руке болтался расстёгнутый ошейник. Она широко улыбнулась, и возле ушей собрались пучками морщины.

– Ну, милашки, кто из вас хочет сладенького?

Ласка смотрела то на конфету, то на ошейник. Она никак не могла решить, что хуже. Сделать шаг вперёд и прожить горькую мамину судьбу – в ошейнике, взаперти в этом жутком доме, где её до последнего дня будут преследовать булькающие звуки? Или остаться в нише и испытать на себе судьбу братьев – оказаться в тесном мешке под водой, пока жизнь не вытечет из неё пузырями?

Вот только не своя судьба тревожила Ласку прямо сейчас.

Она толкнула Джулепа в бок:

– Иди.

Джулеп расхныкался.

– Что с нами будет?

– Всё обойдётся, Джулеп, – сказала Ласка и прикрыла глаза, чтобы он не увидел в них слёз. – Иди съешь эту конфету. И пускай Дамы наденут тебе ошейник.

Джулеп бросил на Ласку сокрушённый взгляд и принюхался к конфете в пальцах у Патоки. В животе хлюпнуло. Медленно, пригибаясь, он двинулся к женщине.

– Ну, вот… – улыбалась Патока, чей запах становился всё слаще.

– Назовём его Астрой, – прогудела вполголоса Тортоликая. – Понятно? Аура и Астра.

Джулеп приблизился и обнюхал конфету. Потом взял её в зубы и начал жевать. Медленно, осторожно, облизывая кривой зуб, Патока соединяла петлю ошейника на загривке у Джулепа.

Джулеп вдруг перестал жевать. Ласке на мгновение показалось, что у него опять урчит в животе. Но это урчание переросло в рычание.

– Нет! – тявкнула было Ласка, но Джулеп уже цапнул Патоку за пальцы.

– Ай! – вскрикнула Патока, отдёргивая руку.

Ласка даже подумала, что у женщины болтается откушенный кончик мизинца. Но это был только ноготь. Запах страха наводнил нишу.

– Вот тебе твоя мужская энергия! – орала дурным голосом Тортоликая. Набросив мешок на Джулепа, она дёрнула горловину вверх и завязала в узел.

– Нет! – взвыла Ласка. – Нет! Нет! Нет!

– Этот всё-таки, видно, заразный, – буркнула Тортоликая, отбирая у Патоки ошейник и подавая взамен мешок, на дне которого бились очертания Джулепа.

Патока мрачно вздохнула. Она сунула сломанный ноготь в рот и потащила мешок вверх по лестнице. Джулеп рычал и трепыхался что было сил.

Тортоликая помахала ошейником перед Лаской:

– Сейчас попробуем и с тобой. Есть надежда, что ты поумней своего дружка.

Ласку аж затрясло от ужаса. Вот и снова всё повторяется. Патока унесла топить Джулепа. Теперь его синие разводы будут видеться Ласке в каждой луже, что встретится на пути, его голос, вытекший пузырями, будет слышаться всякий раз, когда пойдёт дождь.

Ей хотелось удрать из этого дома. Сбежать из Города и даже не оглянуться. Ей хотелось упасть на живот и зажать лапами уши, чтобы задавить эти жуткие звуки, которые вот-вот просочатся каплями из ванной наверху.

Не успела Патока добраться до верхней ступеньки, как страх у Ласки куда-то исчез. У неё лёгкие лапы. У неё сильные мышцы. Она уже не беззащитный лисёныш.

Ласка стремительно прыгнула вперёд, оттолкнулась лапами от обувного стеллажа и щёлкнула зубами у подбородка Тортоликой. Женщина побледнела и, чуть не упав, отступила назад. Ласка спрыгнула на пол и бросилась бежать. Она взлетела по лестнице вверх, едва касаясь лапами ступенек, и подбежала к двери в ванную – та захлопнулась перед самым её носом, обдав Ласку волной воздуха.

Ласка прыгнула, пытаясь уцепиться лапами за ручку и открыть, но ручка была круглая. Когтями не зацепить. Ласка бросалась на дверь всем своим весом, снова и снова, даже пинала её задними лапами, пытаясь открыть.

Дверь даже не шелохнулась.

Ласка услышала, как изнутри с железным скрежетом повернулся кран. Заплескалась вода. Забулькала, наполняясь, ванна. Лёгкие Ласки тяжело вздымались и опускались. Дыхание никак не хотело выравниваться. От звуков из ванной ей казалось, будто она тонет сама.

Тортоликая громко топала вверх по лестнице.

Ласка месила лапами, не зная, что делать. Она слышала, как сдавленно скулил Джулеп. Нельзя, чтобы его плач пошёл пузырями. Его надо спасти. Но как? В ванную не попасть. Единственный способ – остановить воду, пока…

Что-то щёлкнуло в голове у Ласки. Все загадки, что были в доме, вдруг прояснились. Журчание в стенах. Шорканье в Комнате Духов. Мамины исчезновения из гардеробной, таинственные, как запах ладана…

Всякий раз, когда Дамы задавали духам вопрос, это же мама им отвечала, царапая в темноте когтями.

Ласка увернулась от Тортоликой, которая накинулась на неё со скатертью. Ловко обогнув женские лодыжки, Ласка бросилась вниз по лестнице. Она вбежала в приёмную, юркнула под стулья и толкнула носом незакреплённую решётку вентиляционного отверстия.

Спустя мгновение Ласка уже забралась в пустоту между стен.

ЛАСКА ПРОТИСКИВАЛАСЬ МЕЖДУ чавкающим утеплителем и острыми краями деревянных подпорок, мимо дыр в облицовке особняка, через похожую на пещеру пустоту под лестницей.

Она добралась до вентиляционной решётки в Комнате Духов – видимо, отсюда мама вслушивалась в голоса Дам, а получив сигнал, принималась царапать когтями.

Ласка выследила, что журчание раздаётся из-под тусклого серебристого свечения труб. Принюхиваясь, она подошла к ржавому стыку, откуда трубы загибались вверх на второй этаж. Прижимаясь спиной к внутренней стене и цепляясь когтями за утеплитель, Ласка забралась наверх.

Она влезла на деревянную балку и по ней направилась к плесневелому зловонию ванной. Балка заканчивалась тёмной впадиной. Ласка спрыгнула в тесный закуток, где дерево за долгие годы покоробилось от влаги, и прислушалась к сырой темноте.

По другую сторону стены слышался приглушённый плеск. Хрипела Патока. Пузырями взмывали крики.

– Ну, хватит уже трепыхаться, и так тяжело! – проворчала Патока.

Отыскав трубу, которая уходила в стену ванной, Ласка набросилась на неё. Она кусала её, била в неё головой, колотила передними лапами. Труба не поддавалась.

С другой стороны стены уже не было слышно, как бьётся Джулеп.

– Вот, вот… – приговаривала Патока. – Всё. Успокойся.