— Как обычно, — проворчал сенатор, — белая ворона знает лучше. Ваши возражения, мисс Нонетот?

Я набрала побольше воздуху.

— Суть в том, дамы и господа, что мы не в книжном бизнесе. Это не издательская конференция с объемами продаж, целями, рыночными исследованиями и фокус-группами. Книга может быть средством передачи информации, но чем мы тут на самом деле занимаемся, так это повествованием. Человеческие существа любят истории. Человеческим существам нужны истории. Истории — это хорошо. Истории работают. История очищает и улавливает сущность человеческого духа. История во всех ее формах — о жизни, о любви, о знании — отмечает стремление человечества вверх. И история, попомните мои слова, будет с последним человеком при последнем издыхании, и мы будем там, поддерживая того самого последнего человека. Я говорю, мы уповаем на хорошо рассказанные хорошие истории и оставим интерактивность как мимолетную потустороннюю причуду, каковой она и является. Вместо подобострастного обслуживания читательского мнения нам следует его направлять.

Я на миг умолкла и обвела взглядом море неубежденных лиц. Читометр щелкнул, упав еще на двадцать восемь книг.

— Послушайте, падение рейтингов чтения беспокоит меня не меньше, чем любого из вас, но дикие и отчаянные меры не ответ. Надо докопаться до исходной причины и сообразить, почему люди предпочитают смотреть «Самаритянин отдает почку», а не читать хорошую книгу. Если мы не способны создавать лучшие книги, тогда мы должны делать гораздо больше, нежели выдумывать всякие уловки, дабы потрафить самым низменным вкусам.

Повисло молчание. Я говорила серьезно процентов на семьдесят пять, но мне требовалось донести идею до остальных. На этой планете должно быть место и для «Доктора Живаго», и для «Экстремального исправления шпателем», но чаша весов накренилась уже достаточно, и я не хотела, чтобы она опускалась еще ниже. Все они взирали на меня в молчании, Жлобсворт барабанил пальцами по столу.

— Означает ли это, что вы налагаете вето?

— Означает.

Остальные делегаты дружно застонали, и я вдруг подумала, а не слишком ли далеко я зашла. В конце концов, для них, как и для меня, главным было благо Книгомирья, а ничего лучшего мне было не придумать.

— Я бы хотела провести собственное исследование, — сказала я в надежде, что, услышав корпоративный жаргон, они согласятся, — и посмотреть, не удастся ли мне выдать на-гора какую-нибудь подходящую стратегию. Если не получится, последуем вашей интерактивной идее, как бы глупо это ни звучало.

— Очень хорошо, — нараспев произнес Жлобсворт, и все они раздраженно переглянулись. — Я слишком хорошо знаю вас и не рассчитываю, что вы передумаете, так что мы обсудим положение повторно через неделю и двинемся дальше. Следующий пункт?

Полковник Барксдейл поднялся и оглядел нас с тем мрачным видом, с каким всегда преподносил плохие новости. Ничего другого от него никогда и не слышали. Подозреваю, что он сам фабриковал плохие новости ради удовольствия их преподнести. Он был главой Книгомирной обороны последние восемь лет и явно хотел поднять свои ставки, развязав пару-тройку межжанровых войн. Шанс достичь величия, если угодно.

— Полагаю, все вы слышали об озвученной недавно Торопыгой Глушаком угрозе стабильности Книгомирья?

В ответ раздалось утвердительное бормотание.

— Хорошо. Что ж, поскольку безопасность — моя сфера, я хочу, чтобы вы все согласились с планом действий, который является одновременно решительным и окончательным. Если Глушак может применить грязную бомбу, никто из нас не в безопасности. Сторонники жесткой линии в богословии и феминизме готовы мобилизоваться на войну для защиты своих с таким трудом завоеванных идеологий, и, по моему мнению, превентивный удар покажет этим безнравственным ублюдкам, что мы настроены серьезно. У меня наготове три бригады дэнверклонов, ожидающие приказа хлынуть через границу. Это не займет много времени — Бульварный роман как жанр и так на ладан дышит.

— А не слишком ли вы торопитесь с войной? — поинтересовалась я. — Глушак пойдет на все, чтобы придать себе вес. И даже если он действительно разработал грязную бомбу, он ее еще не взорвал. Как он протащит что-либо подобное в Феминизм? У них одна из самых защищенных границ в Книгомирье.

— Из надежного источника нам известно, что бомбу можно замаскировать под двусмысленность в Альковном фарсе и доставить ее через черный ход в Комедии.

— Чистая спекуляция. Как насчет старой доброй дипломатии? Вы могли бы предложить Глушаку излишки подтекста из Кладезя или даже диалог, дабы смягчить худшие крайности жанра, — возможно, на это он отреагировал бы положительно. В конце концов, они всего лишь хотят развиваться.

Полковник Барксдейл нетерпеливо забарабанил пальцами и уже открыл рот, но Жлобсворт его опередил:

— Это повод для беспокойства. Богословы озабочены экспансионистскими настроениями бульварников: говорят, они хотят занять деюморизованную зону. Кроме того, — добавил он, — подтекст и диалог доходят до семисот пятидесяти гиней за килограмм.

— А мы точно знаем, что у них есть грязная бомба? — спросила я. — Вдруг это голый блеф?

Жлобсворт подал знак Барксдейлу, и тот передал мне досье с грифом «ужасно секретно».

— Это не блеф. Нам прислали несколько весьма тревожных докладов касательно прорывов неподобающей непристойности аж из классики — из Чарльза Диккенса, ни больше ни меньше.

— «Николас Никльби», — прочла я на переданном мне листке бумаги. — Цитата: «…он наградил ее пристальным взглядом и осведомился, кончила ли она…»[59]

— Видите? — сказал Барксдейл, в то время как прочие делегаты бормотали что-то про себя и ошеломленно качали головами. — А как насчет вот этого?

Он вручил мне очередной листок, на сей раз из «Тэсс из рода д'Эрбервиллей» Томаса Харди.

— «…Тэсс следует пойти к этому члену…».[60]

— И, — добавил он решительно, — в «Оливере Твисте» у нас появился персонаж по имени Чарли Бейтс.

— Чарли Бейтса всегда так звали, — заметила я. — Помнится, мы еще в школе хихикали над этим именем.[61]

— Несмотря на это, — ответил полковник Барксдейл, не теряя уверенности, — остальных двух более чем достаточно, чтобы воспринять это крайне серьезно. Дэнверклоны готовы. Мне нужно только ваше одобрение…

— Подобные явления называются смысловой флуктуацией.

Это была Четверг-5. Никогда еще на заседании не случалось такого дерзкого нарушения протокола, и я бы вышвырнула ее сама, когда бы не ее правота.

— Извините, — саркастически произнес сенатор Жлобсворт, — должно быть, я пропустил заседание, на котором другая Четверг была выбрана в Совет безопасности. Беллетрицейские курсанты должны тренироваться, поэтому на сей раз мы закроем глаза. Но еще хоть слово…