Она закричала, рванулась назад… И поняла вдруг, что находится всё ещё в больничном парке. Так же ярко светило солнце, лицо обдувал прохладный ветер, а на испуганную Амелию не менее испугано смотрели Тильда и Джейн. Миссис Розалия Холл тоже повернула к ней своё морщинистое лицо, утопающее в кружевах.

Амелия ощущала головокружение и часто дышала от нехватки воздуха, сердце словно молот, стучало в груди. Она смотрела в пустые янтарные глаза пожилой леди, как будто ожидая от неё объяснений. Неожиданно губы миссис Холл приоткрылись, и она тихо произнесла:

– Отдай мне свою смерть. Я хочу умереть.

Когда Амелия потеряла сознание на прогулке в парке возле клумбы с цветами, доктор Конорс запретил ей несколько дней появляться на улице. Он пытался выяснить, что напугало его пациентку, но миссис Глор твердила, что это был вовсе не испуг, а просто переизбыток свежего воздуха, который оказался для неё непривычным. В конце концов доктор сдался и снова разрешил непродолжительные прогулки по парку под присмотром сиделки.

Джейн постепенно знакомила Амелию с территорией и другими обитателями корпуса «Бета». В двухэтажном здании находилось шесть апартаментов для привилегированных пациентов. Ещё в доме была кухня, бассейн и комнаты для лечебных процедур. В данный момент в корпусе «Бета» проживали и проходили лечение четверо пациентов. Одной из них была сама Амелия, другой – миссис Розалия Холл, с ними на этаже так же обитала некая Джульетта Айзенбергер – подверженная приступам истерии. На втором этаже занимал помещение мистер Леопольд Синглтон, которого все называли не иначе, как человек-дерево.

Амелия видела, как мистер Синглтон, прогуливаясь по парку, вдруг замер на месте, вытянул руки к солнцу и замер, слегка покачивая ими из стороны в сторону.

– Как это странно, – удивлённо произнесла Амелия. – От чего может возникнуть такое психическое заболевание?

– Это не психическая болезнь, – тихо хихикнула Джейн. – Мистер Синглтон прячется в клинике от своих многочисленных родных. Не так давно он получил большое наследство от любимой тётушки, и тут же к нему сбежались все близкие и дальние родственники. Все рассчитывали получить от него денежную помощь, а мистер Леопольд – человек мягкий, не умеющий отказывать. Вот он и придумал себе психическое отклонение, чтобы сбежать сюда. Изображает себя сумасшедшим, превращающимся в дерево. Доктор Конорс жалеет его и делает вид, что верит. Надо признать, у мистера Синглтона всё лучше получается изображать тис.

Джульетту Айзенбергер, пациентку, обитающую с ней на этаже, Амелия видела всего дважды. Возле этой полноватой и смуглолицей женщины постоянно находились сразу две сиделки. На вид Джульетте было за сорок лет, она имела капризный и недовольный вид.

Оба раза Амелия наблюдала за этой пациенткой издалека, и та произвела на неё не слишком приятное впечатление. Во время прогулки мисс Айзенбергер громко ругалась, капризничала, кидалась веером и плевалась. Сиделки бегали вокруг неё и пытались успокоить.

– Почему она так себя ведёт? – спросила Амелия Джейн, наблюдая эту сцену. – Это, действительно, какое-то заболевание или причина в плохом характере?

– Доктор Конорс говорит, что это вид психического расстройства, – охотно пояснила сиделка. – Он даже упоминал, как оно называется, но я не запомнила. Сейчас-то Джульетта чувствует себя гораздо лучше, раньше совсем беда была. Она всюду носила с собой куклу и разговаривала с ней, как с живой, а ещё представляла себя маленькой девочкой и уверяла, что к ней по вечерам приходит невидимая подружка, с которой она играет в игрушки.

Амелия вовсе не хотела знакомиться с мисс Айзенбергер, и они с Джейн всегда объезжали её стороной.

Чаще всего миссис Глор виделась с Розалией Холл. Джейн и Тильда привозили их к искусственному пруду, где плавали утки. Сиделки отходили в сторону, чтобы посекретничать о своих девичьих делах, а Амелия сидела в кресле-каталке возле Розалии и наблюдала за птицами. Миссис Холл больше на разговаривала с ней, но девушка ощущала спокойствие и некую душевную связь с этой женщиной, словно они были родственницами или давними знакомыми.

Через неделю доктор Конорс сообщил, что тётя Шарлотта добралась до него и вытребовала свидание с любимой племянницей. В выходные она намеревалась приехать сюда. Амелия была несказанно рада этому известию. Ей хотелось не только увидеть горячо любимую тётушку, но и расспросить её о маме.

У Амелии не выходил из головы тот странный разговор на суде с Диком Труманом. Он намекал, что мать Амелии умерла не из-за сердечного приступа. Дик уверял, что она погибла, не справившись со смертью, которую приняла от Амелии. Как такое возможно? Ещё он дал понять, что все несчастья в жизни девушки происходят не просто так, а по вине какой-то силы. Почему-то Амелия была уверенна, что клякса-погибель, являющаяся ей, и есть та самая смертельная опасность. По крайней мере только Погибель мешала девушке перемещаться во времени и пыталась захватить её душу. Действие каких-то других враждебных сил она не испытывала.

Однако встреча Амелии с тётей Шарлоттой едва не сорвалась. Буквально за три дня до выходных доктор Конорс заболел, и его срочно увезли в какую-то больницу.

– Что же теперь будет?! – прибежавшая с утра Джейн была очень встревожена. – Вечером у мистера Конорса случился сильнейший приступ подагры. Он и раньше жаловался на возникающие боли, говорил, что это ужасные ощущения, словно кто-то впивается в суставы острыми клыками. Сегодня приходила его жена миссис Конорс и рассказывала страшные вещи. Мистер Стивен весь вечер кричал не переставая, видимо боль была совсем нестерпимой. Он даже бредил, уверял, что на него напала какая-то клякса. Ему придётся долго лечиться, наверное. Миссис Конорс принесла документ. На время отсутствия её мужа нашей клиникой будет управлять мистер Руперт Блэквелл. Это так ужасно!

– Это невыразимо грустная новость, – согласилась Амелия, – но чем вас так пугает этот мистер Блэквелл?

Прежде чем ответить, Джейн плотнее притворила дверь, огляделась по сторонам и даже выглянула в окно, словно опасаясь, что названный ей человек может прятаться где-то по близости.

– Я не должна озвучивать такое, но вы же имеете право знать, что здесь происходит, – вкрадчиво проговорила сиделка, приблизившись к Амелии. – Мистер Руперт Блэквел является зятем нашего доктора Конорса. У доктора есть дочь Филиппа, которая долго не могла выйти замуж. Все боялись, что она останется старой девой. Наверное, так бы и вышло, но отец нашел ей подходящего жениха из своих учеников. Конорс сам выбрал лучшего, подающего надежды студента, приблизил его к себе, познакомил с дочерью и намекнул, что если Руперт сделает Филиппе предложение, то сможет стать совладельцем его клиники. Блэквелл мог только мечтать о такой удаче. Он сразу согласился. Конорс помог получить ему докторскую степень и определил управлять корпусом «Дельта». Это самое большое отделение, где лечат запущенные случаи сумасшествия. Лучше не знать вам, какие методы «исправления» больных там применяют. Только намекну, что некоторые процедуры, пожалуй, даже хуже средневековых пыток. Не зря же за глаза доктора Блэквелла называют Инквизитором. Мистер Конорс сначала пытался как-то контролировать жестокость зятя, но тот оказался хитрее змеи и действовал через Филиппу. Дочь прибегала к доктору Конорсу и плакалась: «Ах, папенька, зачем ты мешаешь милому Руперту делать научные открытия? Он не просто так издевается над больными, а совершает прорыв в психиатрии, пишет научные статьи, изгоняет из людей бесов, очищает их души. Не губи его гениальность!»