Бдзынь!

Еще одна дырка.

Мне страшно было даже думать о том, как я стану возвращать машину владельцу. Какие слова я смогу сказать в свои оправдания? Черт возьми, мы ведь с Ансом не мир спасаем. А не пойми чем вообще тут занимаемся.

Гамигин тем временем высунулся в окно и открыл ответный огонь. Стрелял он, скорее всего, не прицельно, а так, для острастки. И, надо сказать, его действия вкупе с видом несущейся на дикой скорости машины и полнейшим непониманием, что бы это могло означать, возымели эффект. Ангелы и демоны рассыпались в стороны, как кегли, разбитые умело пущенным шаром. Одного, особо упертого святошу, припустившегося следом за человеком в куртке с капюшоном, пришлось наподдать бампером. Он отлетел в сторону, но, хочется верить, не сильно ушибся.

Догнав беглеца, я резко ударил по тормозам. А Гамигин, перегнувшись через спинку сиденья, распахнул заднюю дверцу.

– Садись!

Беглец замер на месте.

Должно быть, он понял, что бежать уже смысла нет. Но, не зная, кто мы такие, не решался сесть в машину.

– Живо! – рявкнул на него Гамигин.

Приняв наконец-то правильное решение, человек схватился за распахнутую дверцу.

И в этот момент – хлоп! хлоп! – два выстрела.

Беглец как подкошенный рухнул на асфальт.

– Да чтоб вас ангелы в рай утащили! – в сердцах выругался Гамигин.

Выпрыгнув из машины, Анс обхватил беглеца поперек пояса, кинул, как тюфяк, на заднее сиденье, и сам нырнул следом.

Я надавил на газ и, слушая, как щелкают пули по кузову, погнал машину к выезду с аллеи.

В последний момент я все же вспомнил, что выезд на Тимирязевскую перекрыт железными столбами. Свернув влево, я проломился сквозь кусты, правым бортом, сдирая кору, проехался по стволу могучей лиственницы, снес хилый шлагбаум и, развернувшись на кольце, выехал на трамвайные пути.

Дорога была свободна. На хвосте у нас никто не висел. И машина была еще в состоянии довезти нас до дома. Однако после этого ее можно будет сдавать в утиль. Подходящее для этого место находилось неподалеку от стадиона «Наука». Мимо которого мы как раз проезжали.

– О́становись. – Мы уже почти приехали.

– Стой, я тебе говорю!

В голосе Гамигина было что-то такое, что заставило меня оглянулся.

Человек, которого мы подобрали на Лиственничной аллее, вытянувшись, лежал на заднем сиденье. Гамигин сидел на корточках, вжавшись спиной в спинку переднего сиденья. Я видел только его руки с растопыренными пальцами, которые он держал перед собой. Вымазанные клюквенным джемом.

– Как он?

– Он умер.

– Что?!

Я надавил на тормоз и бросил машину к обочине.

Такого я никак не ожидал!

Я был уверен, что стрельба ведется игольчатыми пулями, начиненными нанороботами. Попав под кожу, эти крошечные твари цеплялись за нервные окончания, добирались по ним до крупных синапсов и вызывали временный паралич конечности, а то и всего тела, в зависимости от места попадания. С полгода назад все спецслужбы, включая Новый комитет государственный безопасностей, Службу специальных расследований Сатаны и Первый отдел безопасности Рая, по негласной договоренности стали использовать только нелетальное оружие при выполнении спецопераций на чужой территории. Когда игра ведется на профессиональном уровне, лишние жертвы среди коллег, пусть и работающих по другую сторону, совершенно ни к чему. Ведь сегодня стреляешь ты, а завтра стреляют в тебя. Такая работа. Поэтому лучше соблюдать установленные правила.

Я включил свет в салоне и опустил спинку сиденья.

– Он точно мертвый?

– Мертвее не бывает.

Гамигин дернул кончиками пальцев, как будто хотел стряхнуть с них кровь.

Я заглянул в бардачок. Как я и ожидал, там лежала упаковка влажных гигиенических салфеток.

– Держи. – Я кинул салфетки демону.

Анс вскрыл упаковку, выдернул одну салфетку и стал методично, один за другим, обтирать ею пальцы.

– Что делать будем?

Отличный вопрос!

Мне тоже хотелось его задать.

Только – кому?

Ситуация была пакостная. Мы сидели в изрешеченной пулями машине с трупом на заднем сиденье. Конечно, можно было сдаться первому встречному милиционеру, в надежде на то, что господа в серой форме поверят нашим невразумительным объяснениям о том, как мы совершенно случайно заехали на Лиственничную аллею, закрытую, между прочим, для проезда транспорта, и точно в тот самый момент, когда демоны и ангелы затеяли там междусобойчик со стрельбой и прочей пиротехникой; едва убравшись оттуда живыми – смотрите, господин лейтенант, вся машина в пулевых отверстиях! – мы подхватили по дороге какого-то совершенно незнакомого нам, раненного в спину парня, который по дороге – мы везли его в госпиталь! – скончался. Я бы такому точно не поверил. Особенно, если эту историю рассказал бы мне парень в костюме, каких уже лет семьдесят никто не носит, с лицензией частного детектива и с «Иерихоном», из которого недавно выпустили полную обойму.

Ангелы и демоны на Лиственничной аллее? Бред полнейший! Они давно уже оттуда убрались и все аккуратно за собой прибрали. Специалисты, что и говорить! Мастера своего дела! Значит, на кого остается повесить убийство? Точно – на нас с Гамигином. И то, что пули, убившие парня, были выпущены не из моего пистолета, ничего не значит. Орудие убийства, конечно же, выбросили. Например, в пруд. Или еще лучше – святоши могли оставить пистолет на месте преступления. Для пущей убедительности. Если нас когда-нибудь и выпустят из кутузки, то случится это очень не скоро.

Нет, нет, нет!

Однозначно – нет!

Такой вариант нас с Гамигином не устраивал!

И это вовсе не означало, что я принимал решение за нас обоих. Мне не нужно было ни о чем спрашивать Анса. Уже по тому, как нервно стирал демон салфеткой пятна крови с рук, было понятно, что он полностью, абсолютно во всем со мной солидарен.

Я протянул руку и сдернул капюшон с головы мертвеца.

Это был Челин. Человек, который был нужен святошам скорее мертвым, чем живым.

Кто бы еще объяснил мне, какую угрозу он для них представлял?

– Нужно избавиться от тела.

– Избавиться?..

Анс опустил голову. Он с таким остервенением тер пальцы салфеткой, что, казалось, хотел содрать с них кожу.

– Прекрати, – одернул я его. – Руки у тебя уже чистые.

– Мы вляпались, Дима.

– Не впервой.

– На этот раз мы очень здорово вляпались. По самое не могу.