науки. Он предложил настолько титаническую, необъятную перспективу будущего человечества, что некоторые люди сочли его сумасшедшим, в то время как другие стали его преданными последователями. Будучи незаконнорожденным сыном князя Павла Гагарина и простолюдинки Елизаветы Ивановой, он мог бы найти в мире удобную нишу, несмотря на обстоятельства своего рождения. Вместо этого Федоров большую часть жизни провел в добровольной бедности и аскетизме, раздавал нуждающимся почти все заработанные деньги, одевался в поношенную одежду, недоедал и спал на горбатом сундуке с книгой вместо подушки.

Эрудит с острым энциклопедическим умом, он много лет был странствующим школьным учителем, пока не устроился библиотекарем в Музей Румянцева в Москве (ныне Российская государственная библиотека). На одном карандашном портрете Федоров, уже в преклонном возрасте, сидит за столом в библиотеке – это седобородый мудрец, глаза которого устремлены вдаль, как будто он наблюдает воображаемую утопическую колонию в открытом космосе. В библиотеке у него было время и безопасные условия для разработки невероятной визионерской философии, и здесь он обхаживал группу своих учеников. Постепенно он привлек внимание более широкой аудитории, в которую входили такие выдающиеся люди, как Достоевский, Толстой и философ Владимир Соловьев. Федоров произвел на них глубокое впечатление. При жизни он почти не печатался, но после его смерти последователи позаботились о публикации его главного труда «Философия общего дела».

Упомянутое «общее дело» было не чем иным, как преодолением смертности. Для Федорова смерть была главным несчастьем человечества, но не обязательно неизбежным. Более того, если победить смерть, можно было бы устранить необходимость в половом размножении, которое, по мнению Федорова, постоянно низводило людей до уровня животных и мешало им полностью раскрывать свой духовный потенциал. Не довольствуясь преодолением смерти, Федоров хотел исполнить библейское обещание воскресения – воссоздать всех людей прошлого из космической пыли, в которую превратились их останки.

Чтобы обеспечить достаточное жизненное пространство для всех воскрешенных, нужно было бы вывести Землю с ее гравитационной орбиты и превратить в космический корабль для исследования и колонизации других планет, на которых впоследствии следовало создать совершенное общество, свободное от смерти, болезней, нужды и конфликтов.

Продвигая эти научно-фантастические схемы, Федоров сохранял страстную преданность православной религии. «Общее дело» он считал задачей, порученной человечеству Богом. Обряды Церкви, ее символы, ритуалы, праздники и иконы он видел как окна, позволяющие заглянуть в более совершенный мир, в который мы должны стремиться. Более того, проповедуя родство всего человечества, Федоров все же отводил главную роль в своем проекте славянам, полагая, что из всех народов мира только они обладают необходимой энергией и оптимизмом, чтобы воплотить мечту в жизнь.

В своем глубоком исследовании «Русские космисты» Джордж М. Янг убедительно показывает, что идеи Федорова можно отнести к категории эзотерических, если следовать определению, введенному французским ученым Антуаном Февром[234].

Согласно профессору Февру, у эзотеризма есть четыре основные характеристики: а) вера в неслучайные соответствия («как вверху, так и внизу»); б) вера в живую природу, проникнутую неким божественным присутствием; в) концентрация на религиозных переживаниях и воображении; г) вера в процесс духовной трансмутации человека (как в алхимии). К этому Февр добавляет две второстепенные характеристики – веру в единство духовных традиций и идею тайной передачи духовных знаний.

Рассматривая четыре основных критерия Февра, мы обнаружим, что воззрение Федорова соответствует им всем. Центральное место в нем занимает то, что Федоров назвал родством. Это не просто семейные узы в обычном смысле слова, но принцип, который связывает все во Вселенной, включая нас самих и наших предков. Это принцип «как вверху, так и внизу», и он соответствует первому пункту Февра. Что касается второго и четвертого критериев, то для Федорова каждая частица космической пыли является фрагментом потенциальной жизни (живой природы) и способна стать частью воскресшего предка (трансмутация). Третья черта Февра – воображение – позволяет нам представить себе более совершенный мир, который Федоров хочет создать вместе с нами.

Таким образом, идеи Федорова представляли собой сочетание эзотерики, мистицизма, православного благочестия, утопизма и научной фантастики. Это была пьянящая смесь, которая, в сочетании с неотразимой личностью Федорова, привлекла преданных поклонников. Среди его последователей одному суждено было сыграть историческую роль, а именно пионеру космических путешествий Константину Циолковскому (1857–1935).

История жизни Циолковского еще более примечательна. Он родился в семье мелкого чиновника в провинциальной деревне примерно в двухстах километрах к юго-востоку от Москвы, но в десятилетнем возрасте заболел скарлатиной и частично оглох. Из-за этого Циолковский не смог учиться в школе и получил домашнее образование. Он стал заядлым читателем и еще подростком начал мечтать о космических путешествиях. Стремясь расширить свои знания он в 16 лет без гроша в кармане отправился в Москву, в библиотеку имени Румянцева. Там он стал одним из учеников Федорова и под руководством своего нового наставника, имея доступ к богатой коллекции библиотеки, получил эквивалент высшего образования по математике, физике и смежным предметам. Затем Циолковский стал учителем естествознания в Калужской губернии, что к юго-западу от Москвы. В свободное время он строил прототипы ракет и космических аппаратов и писал статьи с расчетами, которые предвосхитили запуск спутника в 1957 году. В 1920–30-е годы коммунистический режим прославлял Циолковского. Образ скромного сельского школьного учителя и научного гения идеально соответствовал большевистскому представлению о национальном герое, а эзотерические аспекты его изысканий удобно игнорировались. Циолковский разделял многие идеи Федорова, в том числе возможность воскрешения предков из частиц космической пыли, но идеальное общество он видел как своего рода доброжелательную диктатуру людей с превосходящим разумом, в которой гражданами становились бы только интеллектуально и морально достойные личности[235].

Среди других людей, ощутивших на себе влияние Федорова, были философ Сергей Булгаков, ученый и священнослужитель отец Павел Флоренский (1882–1937) и геолог Владимир Вернадский (1863–1945), который, помимо прочего, популяризировал такие понятия, как «биосфера» и «ноосфера». Эти мыслители не полностью принимали экстраординарный взгляд Федорова на космическую эру, но впитали некоторые из его основных идей – например, что космос и человеческий разум едины и что мы способны и даже обязаны взаимодействовать со Вселенной научно и духовно и тем самым переделывать самих себя, открывая мир бесконечных возможностей.

Отголоски космизма

Космистское движение продолжало существовать и разветвлялось во многих различных направлениях. Определенные его аспекты можно найти в евразийском и гиперборейском движениях, а также в идеях Льва Гумилева. На первый взгляд может показаться, что между космизмом и гиперборейством нет особой связи – но лишь до тех пор, пока не обратишься к работам Валерия Демина (1932–2006), ведущего сторонника гиперборейской теории. В докторской диссертации «Философские принципы русского космизма», которую он защитил в Московском университете