можно было определить по тому, пользовался ли он послереволюционным алфавитом или старой азбукой, включающей ѣ. Учитывая это, легко понять, почему буквы вызывают такую страстную реакцию.

Русский язык как духовный

Переходим от письменности к самому языку: что делает его таким особенным? И можем ли мы сказать, что язык обладает духовным качеством? При сравнении русского языка с другими поражает его сильное семейное сходство с санскритом, который тоже относится к индоевропейской семье. В индийской традиции санскрит иногда называют «дэвавани», «язык богов», по целому ряду причин. На чисто фонетическом уровне он необычайно богат – в нем шестнадцать гласных и тридцать шесть согласных, с тонкими вариациями произношения, так что слушать его чрезвычайно приятно. Он поднимает настроение и идеально подходит для поэзии, а также для повторения мантр и звуков, активирующих различные чакры – центры энергии в теле. Русский язык, как и санскрит, отличается необычайно большим разнообразием звуков; его алфавит состоит из тридцати трех букв, включая твердый и мягкий знаки, которые могут изменить значение слова. Например, «мат» с мягкой буквой «т» означает «мать», тогда как «мат» с твердой буквой «т» означает «нецензурная брань». Большой регистр звуков создает резонансное качество; именно поэтому церковнославянский язык, родственный русскому, в высшей степени подходит для богослужений. Например, старославянское слово «Боже» (звательный падеж от «Бог»), оканчивающееся на звонкую согласную и долгую гласную, можно произносить насыщенным басом так, как не произнесешь слово «Бог», в конце которого стоит всего одна согласная. Поэтому, посещая службу в русской церкви, человек чувствует, как активизируются все чакры – что, несомненно, придает православной литургии такую силу.

Сходство русского языка с санскритом больше всего поражает в том, что касается словарного запаса. В качестве иллюстрации можно вспомнить опыт индийского санскритолога, профессора Дурги Прасада Шастри, который в 1964 году отправился в поездку по России. Когда он слышал русскую речь, у него возникало впечатление, будто звучит какая-то разновидность санскрита. Например, в московской гостинице ему сказали, что его номер 234; по-русски это «двести тридцать четыре», а на санскрите «двишата тридаша чатвари». Профессор Шастри был поражен тем, что эти два родственных языка сохраняют свое сходство на протяжении стольких столетий[224].

Связь с санскритом также прослеживается в русских словах с корнем «вед», содержащих идею знания или мудрости. Отсюда: ведать (знать), ведь (знаете ли), ведение (опыт, компетенция). Соответствующее слово на санскрите – «веда» (знание-мудрость), и древние индуистские священные писания называются «Веды». Русские, которые лелеют идею о том, что являются наследниками древней традиции мудрости, тоже любят использовать слово «Веда» для обозначения своей традиции, и существование таких слов, как «ведать», служит постоянным напоминанием об индоевропейском наследии.

Отметим также способ, каким русские выражают заветное представление о своей настоящей родине. По-английски мы обычно говорим просто country (страна) или иногда homeland (родина, букв. «домашняя земля»). Французское слово patrie звучит несколько более вдохновляюще, как и немецкое Vaterland. Но в России для обозначения этого понятия есть два слова – «родина» и «отечество». Таким образом, для русского идея родной земли включает в себя обоих родителей – она одновременно и любящая, заботливая мать, и строгий, авторитетный отец. Из этих двух слов «родина» вызывает более эмоциональные воспоминания. Часто оно сочетается со словом «мать». Поэтому во время Второй мировой войны появились пропагандистские плакаты с лозунгом «Родина-мать зовет!» Существует также слово «страна» в смысле геополитического пространства, но не эмоционального понятия.

Слово «родина» включает в себя многогранное «род» – возможно, родственное английскому root (корень). В повседневном употреблении «род» означает то же, что «вид» или «категория», но охватывает также понятия поколения, воспроизводства, рождения, родства, семьи, пола и тому подобного. Оно встречается в таких сложных словах, как народ, роды, родители, родственник, родовой и, как упоминалось в предыдущей главе, в славянском пантеоне это имя изначального божества-творца Рода, отвечающего за все эти аспекты жизни. Таким образом, в языке заложен способ понимания людьми своих корней, родства, земли предков, племенных и семейных уз.

Другое глубоко укоренившееся понятие можно увидеть в кажущемся прозаичным слове «нормальный». Когда один русский встречает другого на улице и спрашивает: «Как дела?» – ответом часто бывает: «Нормально». Это может показаться скучным и нерешительным по сравнению со словом fine (отлично), которое было бы стандартным положительным ответом в англоязычном мире. Однако на самом деле так появляются кое-какие черты русского характера. Я спросил об этом двух русских друзей и получил два разных ответа. Один из них дал мне следующее объяснение. Россияне остро осознают, что человеческий опыт включает в себя и страдание, и удовольствие; для них искусство жизни состоит в том, чтобы найти правильное равновесие между тем и другим. Это положение выражено термином «золотая середина», который русские часто используют в повседневной речи для обозначения этого святого Грааля равновесия. Поэтому, когда русский говорит, что все нормально, он имеет в виду «в самый раз» (то есть весы жизни балансируют точно на золотой середине) – это положение русские особенно ценят, поскольку так часто сталкиваются с крайностями. Нередко они высмеивают английскую привычку говорить «отлично», что для русского уха звучит неискренне. Другой мой русский знакомый сказал, что употребление слова «нормально» не имеет ничего общего с русским характером, а скорее является частью национального синдрома посттравматического стресса, вызванного семью десятилетиями коммунизма.

В русском языке есть еще одно понятие, которое, вероятно, покажется странным среднестатистическому нерусскому – это «вранье», то есть ложь, высказанная таким образом, чтобы слушатель знал, что это ложь. Достоевский пишет об этом так: «Деликатная взаимность вранья есть почти первое условие русского общества – всех русских собраний, вечеров, клубов, ученых обществ и проч.». В таких случаях, говорит Достоевский, «только правдивый тупица» будет сомневаться в истинности того, что ему говорят[225].

Вранье оказалось полезным в советское время. Допустим, руководитель государственного завода должен выступить с речью перед собранием рабочих и делегацией из Госплана СССР. Он говорит о рекордных показателях производства и приводит ряд впечатляющих статистических данных, сознавая, что его слушатели понимают: это вранье. В конце речи все аплодируют и уходят довольные.

Однако проблемы могли возникнуть, когда какой-нибудь «правдивый тупица» принимал кусочек вранья за чистую монету, как в фильме 1990 года «Облако-рай». Фильм повествует о парне по имени Коля из затерянного городка, где никогда ничего особенного не происходит. Одним воскресным утром Коля заходит в гости к другу Федору, который живет с женой в многоэтажке. Повинуясь внезапному порыву, Коля позволяет себе немного вранья – сообщает Федору, что собирается уехать на Дальний Восток, чтобы начать новую работу.

К сожалению, Федор воспринимает это всерьез. Он зовет жену,