русском языке – со сцены и в буфете, – было достаточным основанием для посещения этих мест.

Его жизнь приобрела какой-то странный молодежный формат. Он покупал цветы для Надюши, подсовывал записочки в хлебницу и вообще делал массу несвойственных ему дел. Седые виски оказались не помехой.

Работа, как ни странно, благодарно откликалась на такое душевное состояние. За час он делал столько, на что прежде уходило полдня. Его пальцы летали по клавиатуре вдохновенно, как будто он писал не коды, а увлекательный роман. Надюша быстро привыкла к странным звукам, которые он при этом издавал. Периодически он откидывался на спинку стула и блаженно хрустел пальцами. Эта привычка когда-то раздражала Анну Каренину. Если бы ее муж не хрустел пальцами, она, может, и не бросилась бы в объятия Вронского, а потом под поезд. Но Надюшу этот звук не нервировал. Она знала наперед: сначала непрерывный стук по клавишам, потом хруст пальцев и через пять минут, хоть засекай, призыв:

– Надюш, может, чаек?

Под чайком понимались бутерброды и нарезанный сыр-колбаса. Сидение у компа оказалось очень энергозатратным мероприятием. Мозг пожирал калории в сумасшедших масштабах.

– И когда ты уже лопнешь? – умилялась Надюша.

– Не дождешься! – обещал Влад и заглядывал в холодильник.

Меняя доллары на рубли, они могли позволить себе любые деликатесы. Жизнь провалилась в омут удовольствия. Влад просыпался по ночам и думал, что так хорошо он никогда не жил. Месяц оголтелого гедонизма пролетел незаметно. Правда, этот месяц вместил в себя один тревожащий душу эпизод, но Влад усилием воли старался о нем забыть.

Не успел он освоиться в Москве, как ему позвонил некий Сергей Игнатьевич и пригласил встретиться со странной формулировкой «есть разговор». Пригласил довольно фамильярно, предлагая выпить ирландское или бельгийское пиво. На выбор. Влад искренне удивился и горячо возмутился. Что за беспардонность? Откуда этот Сергей Игнатьевич знает его номер телефона? Да и вообще, почему он должен пить с ним пиво? Хоть и ирландское. С нескрываемым раздражением Влад начал отчитывать собеседника.

Собеседник какое-то время слушал, а потом ему, видимо, надоело. Сергей Игнатьевич оперативно расстался с добродушными интонациями и довольно бесцеремонно прервал его тираду. Он просто назвал свое место работы, после чего возмущения стали неуместны. Все вопросы получили универсальный ответ в том духе, что «кому надо – тот все знает».

Влад с тяжелым сердцем поплелся на встречу. Он до конца надеялся, что речь идет о дежурном приветствии бывших соотечественников сотрудниками доблестных органов. Может, у них сейчас так принято? Хотя верилось с трудом.

Он зашел в паб и увидел, как ему навстречу поднялся мужчина непримечательной наружности. Небольшой рост, проплешина величиной с кофейное блюдце. Фигура и лицо излучали добродушие.

Влад не мог выдавить из себя похожую реакцию. Смотрел холодно и напряженно, всем своим видом показывая, что пришел сюда не по доброй воле. Сценарий дружеских посиделок был отвергнут.

Сергей Игнатьевич уловил это и резко стер с лица образ добродушного любителя пива. Натренированным движением он показал служебное удостоверение и деловито сказал:

– Присаживайтесь.

Вся генетическая память Влада сделала болезненную стойку. Его деду тоже когда-то предложили присесть, а потом он сел на десять лет.

– Как вам тут? – спросил Сергей Игнатьевич.

– Где тут? – уточнил Влад. – В Москве или в пабе?

– В России. – Сергей Игнатьевич сказал это так весомо, что сразу стало ясно: он пригласил Влада не для обсуждения театральных премьер.

После обмена первыми репликами завязался разговор, больше напоминающий монолог Сергея Игнатьевича.

Суть этого разговора была прямой как штык. Речь шла о возвращении на родину. Собеседник проявлял чудеса лицедейства. Он то играл в доброго следователя, соблазняя карьерными возможностями на «вновь обретенной родине», то оборачивался в злого пророка, почти прямым текстом намекая на грядущие неприятности, если его предложение не будет принято. На удивленно вскинутые брови Влада последовал ответ:

– Вы сами помогли нам. Ничего нового, все старо как мир. Женщины и несдержанность в выражении чувств – вот стандартный набор будущих проблем.

Влад так ничего и не понял. Какие женщины и какие чувства? В Америке он работал как вол. Как бесчувственный вол. После расставания с Оксаной только легкие интрижки, не задевающие ни ум, ни сердце. Что значит «вы сами нам помогли»? Бредит или блефует? Скорее всего, блефует.

– Я подумаю, – сухо ответил Влад.

– Подумайте, подумайте. Очень советую.

На том и расстались.

Выйдя на улицу, Влад подставил лицо накрапывающему дождику и решил, что зря он так напрягся. Если мыслить трезво, разговор не таил в себе угрозу. Туманные ссылки на женщин не в счет. Никаких проколов по этой линии Влад за собой не знал, а провалами памяти он не страдал. Да и язык он никогда не распускал. За столько лет жизни в Америке научился контролировать свои реакции. Скорее всего, подполковник просто решил попугать или, как говорил вернувшийся с зоны дед, «взять на понт». Конечно, ситуация неприятная и настроение порядком испорчено, но через пару дней тяжелый осадок развеется и все вернется на круги своя. Надо перетерпеть пару дней, а потом театр, кофейни и букеты вернут ему очарование бытия.

И действительно, все так и вышло. Память запрятала этот разговор в укромный отсек и повесила табличку: «Было и прошло».

Влад снова погрузился в свое нежданное счастье: компьютер и любимая женщина рядом. По большому счету, этого достаточно любому айтишнику. Отличие лишь в том, что Владу нужен был очень мощный компьютер и только Надюша.

Как только Влад почти забыл о разговоре с Сергеем Игнатьевичем, тот напомнил о себе снова. Он вновь позвонил Владу.

Разговор получился короткий.

– Вы подумали?

– Благодарю за предложение, но я не нахожу в себе сил вновь менять привычный образ жизни. Польщен вниманием к своей скромной персоне, однако в моем возрасте ценишь газон, возделанный собственными руками. – Влад старался подстелить под свой отказ целый стог соломы.

– Мы вам тут тоже газон выделим. Да хоть дальневосточный гектар, – хмыкнул Сергей Игнатьевич.

– Вынужден отказаться. Намерен продолжить стричь прежний газон.

– Ясно. Тогда не обессудьте, я вас предупреждал. – Голос собеседника задышал угрозой.

– Прощайте.

– До свидания. Сохраните мой номер. Уверен, что вскоре вы мне позвоните.

«Самонадеянный болван!» – думал Влад под звуки гудков.

Минуту спустя Сергей Игнатьевич думал примерно то же самое. Он слушал гудки и ждал, когда же Оксана возьмет трубку.

Под гудки вообще хорошо думается.

Глава 47. Облом

Наконец Оксана отозвалась.

– Запускай травлю, – сухо сказал Сергей Игнатьевич после короткого приветствия.

В ответ Оксана разрыдалась.

– Не реви! – рявкнул он. – Все, как обещал, сделаю: квартира, работа, пособие какое-нибудь нарисуем на первое время… Скоро все закончится.

– Все пропало! – Оксана выла в голос. – Они не открываются!

– Кто они?

– Файлы!

– Как так?

– А я знаю? Сначала все было прекрасно. Я даже все эти письма перечитала, чтобы молодость вспомнить…

«Вот дура», – отреагировал на эту откровенность Сергей Игнатьевич.

– …а потом они стали как-то мигать. Как в кино прямо. Я испугалась, выключила