Мужчина пожал плечами и подошёл к ближайшей двери, постучал. Пожилой Ловчий вышел из кабинета, разминая кисти.

— Что такое, Вонс?

— К вам крыса, мессер.

— Что⁈

— Тут фамильяр чей-то, рвётся в кабинеты, требует всех вас. Вот я и подумал…

— Фамильяр? — Ловчий огляделся, а я взбежала по ножке стула, уселась на сиденье и запричитала, раскачиваясь и заламывая передние лапки. — Надо же. А меня одного тебе не хватит, крыска?

Я протестующе заорала, упала на спину, подрыгала ногами и замерла ненадолго, изображая труп. Потом вскочила, слетела на пол и рванулась к закрытым дверям.

— Сдаётся мне, что хозяин этой зверушки в опасности, и нешуточной, — услышала я за спиной. — Что ж, Вонс, лучше перестраховаться и выглядеть идиотом, чем прозевать настоящую опасность и оказаться идиотом в самом деле. Да зови их уже, я за сетью!

Охранник аккуратно подхватил меня на ладонь.

— Сейчас, лапочка, сейчас!

А потом из своих кабинетов выскочили Лорентин Эдор и третий, как его — Кавино? Уже с оружием. Старший, Туан, вернулся с каким-то пучком верёвок.

— Флёр? — окликнул меня Эдор. — Где твоя хозяйка? Она в опасности?

Я вновь заверещала, замахала лапами и попыталась повторить пантомиму со «смертью».

— Мы уже поняли, дорогая, — Ловчий забрал меня у Вонса. — Показывай, куда.

Я застрекотала, ткнула лапой вверх.

— Первый этаж? — я замотала головой. — Выше? Нет? Тогда на улицу, а потом? Какой корпус? Общежитие или столовая вряд ли, в главном тоже не спрятать тело… Лаборатории? Преподавательский?

Я бешено закивала, нетерпеливо приплясывая на ладони Эдора. Ну не стойте же на месте, Ловчие вы или столбы⁈ Бегите уже, спасайте глупую ведьму!

И мы побежали! На ходу Эдор расстегнул несколько пуговиц на груди и посадил меня под камзол; если бы не это, меня точно потеряли бы по дороге. Никогда не думала, что человек может двигаться так быстро. Ловчие летели почти бесшумно, как чёрные призраки, и охранник Вонс отстал от них ещё на лестнице в вестибюль. Даже старший Ловчий нёсся быстрее крысиного визга, голые деревья и укрытые на зиму статуи так и мелькали перед глазами, и я невольно вцепилась когтями в рубашку Эдора и закрыла глаза, слушая его ускорившееся сердцебиение. Дверь преподавательского корпуса громко хлопнула и, кажется, даже треснула.

— Куда теперь, малышка? Первый этаж? Второй?

Я слабо пискнула, почувствовала, как мы поднимаемся, а после всё-таки открыла глаза и начала выбираться из-под камзола. Эдор понял, опустил меня на пол, и я рванула вперёд, показывая дорогу к нужному кабинету. Возле двери магистра Детруа я остановилась, встала на задние лапы и заорала, как обворованная рыночная торговка.

— В сторону, Флёр! — велел Эдор, хищно скалясь. Я едва успела отскочить, когда Ловчий всем телом ударил в дверь и, когда она распахнулась, продолжил движение, влетая в кабинет. Вслед за ним ворвался Кавино, а старший Туан остался в коридоре, держа верёвочную штуку каким-то странным хватом. В кабинете что-то упало, громыхнуло, ругнулся Кавино, и всё стихло. Я прижалась к стене, слушая… тишину.

— Господа Ловчие, — голос Детруа звучал плоско и безжизненно. — Прошу отметить, что я сдаюсь добровольно и реального вреда никому не причинил.

— Отметим, — холодно сказал Туан, вытаскивая откуда-то мешок и убирая туда сеть — или что это было. — Где девушка?

Вот тут я отлипла от стены и кинулась в комнату, к шкафу, принялась царапать его и даже грызть нижний край двери.

— Ключ в верхнем ящике стола, — равнодушно сообщил магистр. — Там же ключ от тайника. Крыса видела, покажет. Крыса! Всё пошло прахом из-за жалкой крысы!

Магистр расхохотался каким-то истеричным, булькающим смехом, пока Эдор доставал ключ, открывал шкаф и ловил выпавшее оттуда тело Вивьенн. Я забралась на грудь хозяйки и вцепилась в неё всеми лапами; даже Эдор не смог бы меня оторвать от ведьмы.

— Мессера Армуа всего лишь спит, я подлил ей «Спокойную мать». Ничего плохого я ей не хотел, — продолжал Детруа. — Собирался передать собственной матери, мессере Марин Армуа, чтобы та вправила дуре мозги. Впрочем, обе хороши, как и я. Ну надо же — крыса! Не ожидал от зверя, пусть даже фамильяра, такой сообразительности. Притворилась, что ест печенье со снотворным, даже притворилась, что уснула. Как только учуяла зелье, это ж не всякий травник разберётся!

Старший Ловчий подержал Вивьенн за руку, считая пульс, заглянул ей в рот, поднял веки и кивнул каким-то своим мыслям. Погладил меня по спине, прежде чем повернуться к пленнику.

— Не повезло вам, магистр, — заметил он. — А мы уж было заподозрили ректора Семулона. Не поделитесь ли, чего вы добивались? Тёмные ритуалы, шантаж адептов и их родителей, убийство, да и «Грёза» — тоже ваших рук дело, как я понимаю… Зачем это всё?

— А вы уже почти догадались, — хмыкнул Детруа. Я, наконец, нашла в себе силы посмотреть на него. Мужчина почти лежал лицом в стол, удерживаемый Ловчим Кавино за косу, обвитый какой-то бледно-серой тканью — или заклинанием? Такого рода магия мне недоступна и не будет доступна никогда, но любопытно же! Серая штука выглядела почему-то очень, очень неприятно, мне бы не хотелось, чтобы она касалась хоть кончика хвоста. Я покрепче вцепилась в форму Вивьенн. Всё равно девушка спит, не прогонит.

— Мне нужен был пост ректора. Я собирался в нужный момент подбросить Гинару «Грёзу». Адептам её продавал не я, лаборант с алхимического, но отчего было не воспользоваться? Помимо этого вскрылось бы такое… Вы не представляете, до чего докатилась АМИ под управлением этого мягкотелого подлизы Семулона! Тут не одна торговля этой дрянью, тут грязных делишек хватает. Кое-кто из простолюдинов уходил из АМИ не по собственному желанию, кое-кто терял магию не по случайности. Всё это мелочи, конечно, но вместе с «Грёзой» хватило бы, Гинар лишился бы поста… и вообще всего. Вот тут и пригодились бы мои хорошие знакомые, — яд из голоса Детруа можно было сцеживать пинтами. — Матушка той же адептки Армуа не имеет должности, но имеет влияние на мужа, который, если помните, министр финансов. И она не одна такая, да…

— Мне интересно, магистр, отчего вы так откровенны? — доброжелательно поинтересовался старший Ловчий. Ловчий Туан вообще вёл себя так, словно встретил старого приятеля, а не допрашивал мага-преступника…

— Да потому, что я ничего по-настоящему ужасного