Не знаю уж почему, но новое мое умение на этотраз заключалось в невосприимчивости к магическому Зову. Я его слышал, понимал,но продолжал полностью контролировать себя. Ну и, понятно, отгораживал сознаниеот зовущего, чтобы тот не заподозрил, что жертва из сомнамбулы превратилась вохотника,

«В охотника? — переспросил я сам себя. — Хм…»

Значит, предстоит охотиться. Что ж, интересно.

Зов продолжал звучать.

«Ну и ну, — подумал я. — Это ж резиденцияДневного Дозора. Тут же все пропитано магией. Тут защита такая — что ой-ей-ей.И Зов действует… действовал?»

Светлые изрядно потратились на этот трюк. И нато, чтобы скрыть его от посторонних глаз. Их счастье, что шефа Дневного Дозоранет в Москве — его обмануть Светлым не удалось бы никакими силами.

Тем временем я спокойно оделся, с грустьюподумал, что мечта сходить в ресторан и слопать горячей солянки, а потомчего-нибудь вроде утки в вишневом соусе снова откладывается на неопределенныйсрок, поставил пару-тройку слабеньких охранных заклятий и вышел из номе… Ах да,из квартиры. Здесь это называется квартирой, так что не будем нарушатьтрадиций. Плоский блин плейера, конечно же, был пристегнут к поясу; я сунул вуши маленькие бусины наушников и нахлобучил шапку.

«А поставлю-ка я случайный выбор, — подумал я,манипулируя сенсорами управления. — Поиграю с судьбой».

Сделав все, что надо, я пошел к лифтам,ожидая, что же выберет мне судьба.

Судьба снова выбрала мне песню с альбомаКипелова и Маврина. На этот раз — другую.

Надо мною тишина,

Небо, полное дождя.

Дождь проходит сквозь меня,

Но боли больше нет.

Под холодный шепот звезд

Мы сожгли последний мост,

И все в бездну сорвалось.

Свободным стану я

От зла и от добра.

Моя душа была на лезвии ножа.

М-да. Мрачноватое пророчество. И когда это яуспел сжечь последний мост? Может быть, я как раз за этим и вышел из номера?Вместо того чтобы подняться этажом выше и поинтересоваться судьбой какого-тотам могучего Когтя. Но меня толкало на Зов то самое нечто, что с недавних поркрылось во мне.

Я свободен! Словно птица в небесах.

Я свободен! Я забыл, что значит страх.

Я свободен! С диким ветром наравне.

Я свободен! Наяву, а не во сне.

Голос Кипелова завораживал не хуже, чем Зов.Он звучал гипнотически, он был убедителен, как сама истина. И я вдруг понял,что слышу гимн Темных. Воплощенный идеал их мятущихся, не признающих границ иправил душ.

Надо мною тишина,

Небо, полное огня.

Свет проходит сквозь меня,

И я свободен вновь.

Я свободен от любви,

От вражды и от молвы,

От предсказанной судьбы

И от земных оков,

От зла и от добра.

В моей душе нет больше места для тебя.

Свобода. Единственное, что нас по-настоящемуинтересует. Свобода — от всего. Даже от мирового господства, и невероятно жаль,что Светлые никак не могут этого понять и в это поверить, и плетут поэтому, иплетут бесконечные свои интриги, и чтобы оставаться, как и раньше, свободными,мы просто вынуждены вставать у них на пути.

Лифт скользил вниз, минуя сумеречные и обычныеэтажи. Я свободен…

Если Кипелов — Иной, он Темный. Никто несможет петь о свободе ТАК. И никто, кроме Темных, не услышит в этой песне ееистинного, глубочайшего смысла!

Два молчаливых ведьмака на вахте внизувыпустили меня беспрепятственно — не зря Эдгар велел внести образ моейрегистрационной метки в рабочую базу. Я вышел на Тверскую — в нарождающиесясумерки очередного московского вечера. Вышел навстречу Зову, но свободным отнего. И от всего на свете.

Кому же я понадобился? Среди Светлых нетвампиров — обычных я имею в виду. Все Иные — энергетические вампиры, всеспособны черпать силу из людей. Из их страхов, из их радостей, из ихпереживаний. В сущности, мы отличаемся от сумеречного мха только тем, что умееммыслить и передвигаться. И используем накопленную силу не только как питание.

Зов вел меня по Тверской, прочь от Кремля, всторону Белорусского вокзала. Я шел в вечерней толпе — особняком, словноотмеченный. Да я и был отмеченным — Зовом. Меня не видели, не замечали. Никомуя был не нужен — ни греющимся в машинах девицам, ни сутенерам, ни суровымребятам из иномарок, прижавшихся к обочинам. Никому.

Направо. На Страстной бульвар.

Зов усиливался. Я это чувствовал — значитвстреча скоро.

Сквозь вязкую снежную морось мчались стадаавтомобилей. Мелкие снежинки водили в свете фар причудливые хороводы.

Холод и сумрак. Зимняя Москва.

На дорожки бульвара снег ложился ровным слоем,и на лавочки, пустые в это время года, и на кусты, и на решетчатые заборчики,отделяющие проезжую часть от пешеходной.

Меня попытались взять на полпути к Каретномуряду.

Заклятие отторжения свалилось словно с неба —все, чему суждено было произойти на бульваре, обычных людей более неинтересовало. Автомобили продолжали мчать по своим делам, а редкие прохожие намиг запнулись и безучастно побрели прочь, даже если до этого приближались комне.

Светлые выскальзывали из сумрака, один задругим. Четверо. Два мага и два трансформа, уже в боевом состоянии.Здоровенный, белый как снег медведь и рыжая тигрица.

Меня чуть не расплющило — маги ударили сразу сдвух сторон. Но они недооценили добычу — удар был рассчитан на того меня,который подчинился бы Зову.

Но я успел стать другим.

Мысленно разведя руки, я остановил две готовыестолкнуться и спеленать меня стены. Остановил, зачерпнул силы и толкнул ихпрочь от себя. Не очень сильно.

Не знаю, никогда не видел цунами. Но этопервое, что пришло мне на ум, когда я оценил последствия.

Стены Светлых магов, выглядевшие незыблемыми имонолитными еще секунду назад, смяло, словно перегородки из рисовой бумаги.Обоих магов смело, швырнуло на снег и протащило по земле метров десять, итолько ограждающие дорогу решетки не позволили им попасть под колеса. В воздухвзметнулась снежная пыль.