Наверное, Светлые поняли, что чистой магиейменя не взять. И тогда вперед рванулись трансформы. Перевертыши в обликезверей.

Я торопливо зачерпнул еще силы, откуда смог —тотчас на проезжей части прозвучал глухой стук, звон бьющегося стекла, ещестук, и вслед за тем — истошное бибиканье.

Медведя я принял на «вогнутый щит» и отправилкубарем вдоль по бульвару. От тигрицы для начала просто увернулся.

Не понравилась она мне с самого начала.

Не знаю, откуда маги-перевертыши берут массудля трансформации. Девчонка эта в человеческом облике весила хорошо есликилограмм сорок пять-пятьдесят. Сейчас это были полновесных полтора центнерамышц, сухожилий, когтей и зубов. Сущая боевая машина смерти.

Светлые это любят.

— Эй! — крикнул я. — Постойте. Может,поговорим?

Маги успели подняться и попытались снова меняопутать, но я без особых усилий связал жадно колеблющиеся нити узлом и швырнулхозяевам. Оба снова попадали, но теперь никто на спине не ездил — я лишь вернулим их же энергию. Медведь стоял в стороне, угрожающе перетаптываясь на месте.Он горбился, словно собирался встать на задние лапы.

— Не советую, — сказал я ему и ударилатакующую тигрицу.

Не сильно. Я не хотел ее убивать.

— В чем, черт побери, дело? — зло крикнул я. —Или в Москве так принято?

Звать Ночной Дозор было глупо — нападавшиесами служили там. Тогда, может быть, стоит воззвать к Дневному? Тем болеенедалеко, офис совсем рядом. Мигом примчатся. Вот только поможет ли это мне?Маги сдаваться не собирались; у одного в руках пламенел заряженный под завязкужезл, у второго — какой-то сковывающий амулет. Тоже не из самых слабых.

На амулет ушло целых две секунды — наброшеннуюна меня сеть пришлось вспарывать обычным «тройным кинжалом», но силы в этопростейшее заклинание ухнуло столько, что можно было бы сжечь весь центр Москвыдотла. А тут еще второй успел зацепить меня Вифлеемским огнем, но от удараСветлого я только разозлился и, кажется, стал еще сильнее.

Жезл ему я заморозил. Просто обратил впродолговатую ледышку и наслал на нее заклятие Отринутости. Кусочки льдабрызнули из ладоней Светлого диковинным холодным фейерверком, и одновременногрянула в зенит освобожденная энергия.

Не на окружающих же ее стравливать, в самомделе? Хватит с меня и нескольких столкновений на близлежащих перекрестках.

Медведь не двинулся с места. Кажется, онпонял, что, несмотря на численное преимущество, силы далеко не равны. А воттигрица все не унималась. Она лезла на меня с настырностью обезумевшей самки,до детенышей которой добрался недруг. Желтые, как огоньки церковных свечей,глаза пылали неприкрытой ненавистью.

Тигрица мстила. Мстила мне, Темному, за всесвои обиды и потери. За убитого мной Андрея. Да мало ли за что… И она несобиралась останавливаться ни перед чем.

Я не хочу сказать, что ей было не за что мстить— Дозоры всегда воевали, а я обычно называю вещи своими именами. Но и умирать яне собирался.

Я свободен. Свободен наказать того, кто встална моем пути и отказывается решить дело миром. Разве не об этом хотела сказатьмне песня?

И я ударил. Маревом Трансильвании.

Тигрицу искорежило и растянуло, и даже сквозьрокот двигателей и пронзительные гудки явственно прорвался хруст костей.Заклинание мяло перевертыша, словно ребенок пластилинового человечка. Сломанныеребра пропороли кожу и окровавленными зубьями вонзились в снег. Голову сплющилов блин, в плоский полосатый блин. Миг — и красавец зверь стал комкомокровавленной плоти.

Последним расчетливым ударом я низверг душутигрицы в сумрак.

Начав, я не имел права останавливаться.Светлые застыли. Даже медведь перестал топтаться. «И что дальше?» — с тоскойподумал я. Возможно, мне пришлось бы убить их всех. Но, хвала небесам илипреисподней, до этого не дошло.

— Дневной Дозор! — прозвучал знакомый голос. —Зафиксировано нападение на Темного. Выйти из сумрака!

Эдгар говорил жестко и без всякого акцента.Вот только про сумрак он зря ввернул. Живые бились не в сумраке, а тигриценекуда было возвращаться.

— Дневной Дозор требует немедленного созыватрибунала, — зловеще сказал Эдгар. — А пока потрудитесь вызвать шефа НочногоДозора.

— Да он вас разгонит, как котят, — сердитосказал один из Светлых магов.

— Не разгонит, — отрезал Эдгар и указал наменя. — С ним — не разгонит. Неужели ты еще не понял?

Я еле успел уловить, как кто-то умелоперетасовал Силу в пространстве. А потом рядом возник смуглый мужчина сзаострившимися чертами лица. Он был одет в пестрый восточный халат и посредизаснеженного бульвара выглядел донельзя нелепо.

— Я уже здесь, — буркнул он, уныло созерцаяполе недавней битвы.

— Гесер! — оживился Эдгар. — Здравствуй. Вотсутствие шефа тебе придется объясняться передо мной.

— Перед тобой? — Гесер искоса взглянул наэстонца. — Много чести.

— Тогда перед ним. — Эдгар пожал плечами ипоежился, словно замерз. — Или тоже много чести?

— Перед ним — объяснюсь, — сухо сказал Гесер иповернулся ко мне. Взгляд его был бездонным, как вечность. — Убирайся изМосквы, — сказал он почти без эмоций. — Прямо сейчас. Садись на поезд, напомело, к черту в ступу — и убирайся. Ты уже двоих убил.

— По-моему, — заметил я как можно миролюбивее,— только что пытались убить меня. А я всего лишь оборонялся.

Гесер повернулся ко мне спиной — он не желалслушать. Он не желал говорить с Темным, навсегда отправившим в сумрак одного изего лучших боевиков. Точнее — одну.

— Пойдем отсюда, — велел он своим.

— Эй-эй! — взвился Эдгар. — Это преступники!Никуда они не пойдут, именем Договора!

Гесер вновь повернулся к эстонцу:

— Пойдут. И ничего ты не сделаешь. Они подмоей защитой.

Я всерьез ожидал взлета на очереднуюступеньку. Потому что даже моих теперешних способностей хватало, чтобы понять —с Гесером мне пока не тягаться. Он меня разотрет. Не то чтобы без труда —все-таки я успел взобраться по призрачной лестнице Силы достаточно высоко. Но —разотрет.

Но ничего не случилось. Наверное, время стычкис Гесером еще не подошло.