Но печальная история Пьеро Фазиола не зафиксирована ни в одном официальном документе. У государства были причины хранить молчание: негоже дискредитировать действия Яснейшей из-за банальной судебной ошибки.

* * *

Пройдите теперь по калле де ла Верона до пересечения с рио тера деи Ассасини (rio terà dei Assasini). Это древнее название явно указывает на часто совершавшиеся здесь убийства, особенно под покровом ночи.

Наемные убийцы и висячие лампы

Должно быть, в этом районе кровавые преступления и впрямь часто совершались, раз они вписались в коллективную память венецианцев в виде такого названия. Стоит заметить, что в 1128 году было официально запрещено нацеплять накладные «греческие» (то есть огромные) бороды, потому что это было излюбленное средство маскировки убийц. И возросшему числу покушений на жизнь Венеция обязана значительным количеством фонарных столбов: озабоченные тем, с какой легкостью совершались преступления в темноте калле, в том же году городские власти распорядились осветить их при помощи небольших висячих ламп (cesendelli). Над ними обычно вешались образки, чтобы защитить от рук воров и убийц. Поддерживать их в рабочем состоянии вменялось в обязанности приходским священникам, но расходы их покрывались из казны Яснейшей.

Закон 1450 года предписывал, что всякий, выходящий из дому после трех часов ночи, обязан брать с собой фонарь. Так появился обычай, особенно у обеспеченных людей, выходя куда-либо, пропускать вперед себя слугу с фонарем. И это породило типаж, известный как «Кодега» (Codega) – что-то вроде носильщика, который стоял с зажженным фонарем перед кафе и другими общественными местами, поджидая, пока кто-нибудь наймет его проводить до дому. Изобретение этой профессии (название которой возводится к греческому οδηγος, «одегос» – проводник) приписывается Пьетро, иначе известному как Освальдо даль Капо. Полное освещение города посредством фонарей на столбах было внедрено в 1732 году; содержание их касалось всех – кроме «отверженных», разумеется.

* * *

Пройдите теперь налево по плавной дуге рио тера деи Ассасини (rio terà dei Assassini), потом поверните еще раз налево на калле дель Спецьер (calle del Spezier, «улица Травника»), и она выведет вас на кампо Сант-Анзело (campo Sant’Anzelo, «площадь Св. Ангела»).

Кампо Сант-Анзело тоже не было в древности таким широким. До 1837 года середину его занимала церковь Сан-Микеле Арканджело (Св. Михаила Архангела). Здесь тоже в брусчатку вмонтирована мраморная плита с планом, по которому можно составить представление, как это кампо выглядело раньше, с церковью.

Уходя с калле, присмотритесь к фасаду небольшой часовенки Сант-Анджело деи Сотти (Sant’Angelo dei Sotti) или дель Анунциата (dell’Annunziana), почти перед вами. Некогда она принадлежала братству деи Сотти («Умалившихся»), посвятивших себя помощи морякам-инвалидам. Над нею, почти на стыке с большим зданием, стоящим сзади, обратите внимание на странный круглый камень с дыркой посередине, вмонтированный в стену.

Дырявые камни Венеции

Гуляющему по Венеции без определенной цели там и сям попадаются на глаза дырявые камни, выступающие параллельно из древних зданий. Если такой камень только один – значит, другой, или другие, увезли в починку», – писал в конце XIX века поэт (и мэр города) Риккардо Сельватико. И сам же объяснял: «Назначение их заключалось в том, чтобы удерживать длинные железные или деревянные перекладины, на которые вешались большие подъемные щиты, защищавшие обитателей принадлежащих знати палаццо от вражеского приступа». То есть – съемная «защита» домов. Но, по правде сказать, в таком городе, как Венеция, палаццо не очень-то нуждались в такой защите: для внешнего врага они были недосягаемы, а внутренние смуты крайне редко достигали такой стадии, когда пригодились бы подобные «доспехи» – в отличие от городов-коммун на «твердой земле».

В цикле росписей Скуолы Гранде ди Санти-Джорджо-э-Трифоне (известной также как Скуола дельи Скьявони, degli Schiavoni), на картине Ветторе Карпаччо «Святой Иероним приводит в монастырь льва» видно белье, вывешенное на просушку на такие же палки, вдетые в каменные «ушки». Другие считают, что основное назначение этих перекладин – вывешивать на просушку не белье, а ткани после окраски. Но невозможно представить, чтобы для этих целей использовали фасад дворца! И что же в таком случае это значит? Трудно сказать определенно. Известно только, что речь идет о камнях из истрийского известняка, выступающих из фасадов на несколько десятков сантиметров, с круглым отверстием диаметром около 10 сантиметров. Они встречаются во многих районах Венеции, преимущественно на домах почтенного возраста.

Многие ученые старались обосновать их назначение, и многие художники разных веков запечатлевали их на своих полотнах. Но тайна пока не поддается разгадке.

Пройдите понте деи Фрати (ponte dei Frati) и следующую за ним калле деи Фрати, сверните направо на калле дель Пестрин (calle del Pestrin), потом поднимитесь по лестнице – и она выведет вас на кампьелло Ново, или деи Морти (campiello Novo o dei Morti, «Новая площадка», или «Площадка мертвецов»). Название звучит мрачновато, однако его можно встретить в разных местах Венеции – там, где до наполеоновского указа о переносе захоронений на отдельный остров ютились маленькие приходские кладбища. На этом, в частности, в далекой древности хоронили монахов близстоящего монастыря Сан-Стефано, и некоторые источники указывают, что после очередной эпидемии чумы, в 1630 году, кладбище «подняли» по гигиеническим соображениям, то есть насыпали новой земли – слишком уж много покойников пришлось здесь сразу захоронить… Но в конце XV века это кладбище дало последний приют человеку, о котором стоит помянуть, потому что история его – лучше любой легенды.

Бурная история корсара-отшельника

Паоло Да Кампо был свирепым корсаром из Катании, в считаные годы ставшим сущим бичом для судоходства в верхней части Адриатики (известной как «Венецианский залив»), а также Албании и Апулии. Наконец его бесчинства до того надоели Владычице морей, что на его поимку был послан сам морской капитан Томмазо Зено, который изловил злодея в 1490 году. Его приговорили к пожизненному заключению внутри городской черты Венеции.

Здесь пират стал вести жизнь кающегося грешника. Вся она была сосредоточена между кладбищем и церковью Сан-Стефано. Историк Марин Санудо, современник описываемых событий, рассказывал об этом так: «Спит на черепах и домик себе выстроил из сказанных черепов и костей; а спит под алтарем, где мессу служат; ходит босой и с непокрытой головой…»

Словом, вел жизнь аскета и подвижника, что позволило в последующих веках говорить о нем как о святом и предполагать, что захоронен он под главным алтарем этой же церкви Сан-Стефано. Мало того: хроника XVII века повествует, что тело корсара было найдено почти нетленным. Двумя веками