первая жабища, прыгнувшая ей в лицо, превратилась в бессмысленный набор цветных штрихов.

Мама обязательно быстро утешила бы Лесю, придумав выход из ситуации, но она опять дремала, и мы не стали ее трогать. Мои же слова на сестру слабо действовали, поэтому я не нашла ничего умнее, как опять включить радио.

Сама не знаю, зачем я это делала. Понятно же, что надо было при первом подозрении убрать радиоприемник с глаз долой. Никогда в жизни, кажется, я не слушала одну и ту же радиоволну столько времени практически беспрерывно.

Обычно радио мы слушали только в машине во время длительных поездок, да и то папа постоянно переключал каналы, — то новости дурацкие, то музыка не та, то слишком много болтовни. Нам с Лесей постоянно что-нибудь не нравилось.

А тут одна и та же непонятная станция, которая только и ждала, чтобы после небольшой паузы начать вещание.

Мы было подумали, что наконец-то радиостанция прекратила трансляцию до утра. Они же и так без передышки болтали, не может же у местного радио быть столько сменных ведущих? Или может? Голоса всегда были разными.

Но нет. Теперь вот заговорила какая-то молодая женщина. Ну или просто голос у нее был такой молодой.

ИЗ РАДИОПРИЕМНИКА

...ВЫ ВЕДЬ ПОНИМАЕТЕ, ЧТО УЖЕ НЕ ПОДРОСТКИ, И ВАМ НЕЧЕГО БОЯТЬСЯ ТЕМНОГО КОРИДОРА. И ТОТ ПРОМЕЛЬКНУВШИЙ СИЛУЭТ, КОТОРЫЙ ВЫ УВИДЕЛИ В ПРИОТКРЫТУЮ ДВЕРЬ КУХНИ, — ВСЕГО ЛИШЬ ПОСЛЕОБРАЗ, ПОКА ВАШИ ГЛАЗА ПРИВЫКАЮТ К ТЕМНОТЕ. НУ КТО МОЖЕТ ШАСТАТЬ ПО КУХНЕ БЕЗ СВЕТА В ЗАПЕРТОЙ КВАРТИРЕ, ЕСЛИ ВЫ В НЕЙ АБСОЛЮТНО ОДНИ? А ШАГИ... ВЫ ЖЕ ПОМНИТЕ, ЧТО В НАШИХ ДОМАХ ШУМЛИЗОЛЯЦИЯ НИКАКАЯ. И ЭТИ СКВОЗНЯКИ... ВЫ ЖЕ ПОНИМАЕТЕ, ВЫ НЕ РЕБЕНОК. ПОЧЕМУ ЖЕ ВАМ ТАК ЖУТКО?

— А я подросток, — сказала я радиоприемнику неизвестно зачем.

Наверное, потому что эти ведущие реально разговаривали с нами.

— И я подросток! — пискнула Леся, поймала мой взгляд, неправильно его истолковала и поспешила объяснить: — Я же уже младший подросток, так мама говорила. И вовсе я не боюсь! Ну почти...

ИЗ РАДИОПРИЕМНИКА

...ПРОСТИТЕ, ПОЖАЛУЙСТА, ЧТО НЕ ПРЕДУПРЕДИЛА ВАС РАНЬШЕ. ДА ЕСЛИ БЫ И ПРЕДУПРЕДИЛА, ВСЕ РАВНО, СЧИТАЙ, ОПЯТЬ ЕМУ ПОСПОСОБСТВОВАЛА. ЕМУ, БАЕЧНИКУ...

ПОЯВЛЯЕТСЯ ОН ПОСЛЕ РАССКАЗАННЫХ НА НОЧЬ СТРАШНЫХ ИСТОРИЙ О ВСЯКОЙ НЕЧИСТИ. ХОДИТ БОСОЙ, НА ЦЫПОЧКАХ - ЧУТЬ ПОЛОВИЦЫ СКРИПЯТ ЧТОБЫ НЕСЛЫШНО ПОДОЙТИ К СПЯЩЕМУ ЧЕЛОВЕКУ, ПРОТЯНУТЬ НАД ЕГО ГОЛОВОЙ РУКИ И РАЗВОДИТЬ ИМИ ДО ТЕХ ПОР, ПОКА РАССКАЗАННОЕ НЕ ПРИСНИТСЯ И ЧЕЛОВЕК НЕ ПРОСНЕТСЯ В ХОЛОДНОМ ПОТУ. В ДОМЕ ЭТИХ ЗЛЫХ ДУХОВ ЧЕТЫРЕ-ПЯТЬ. А САМЫЙ СТРАШНЫЙ - УСАТЫЙ ПЕРЕБАЕЧНИК, У КОТОРОГО УСЫ ЗАМЕНЯЮТ РУКИ.

С БАЕЧНИКОМ ЛУЧШЕ НЕ РАЗГОВАРИВАТЬ, КАК, НАПРИМЕР, С ДОМОВЫМ, ПОСКОЛЬКУ МОЖНО ОПАСНО ЗАБОЛЕТЬ.

ВОТ Я ВАМ РАССКАЗАЛА О НЕМ, ВЫ ПРОЧЛИ, И МЫ ВМЕСТЕ ПОЗВАЛИ...

ЗАЩИТИТЬСЯ ОТ ПЕРЕБАЕЧНИКА МОЖНО ЗАКЛЯТИЕМ, НО ОНО ЗАБЫТО. А БОЛЬШЕ ОН НИЧЕГО НЕ БОИТСЯ.

ИЗВИНИТЕ.

В приемнике опять раздался звук отодвигаемого стула, и напоследок кто-то бросил будто не в микрофон, а кому-то еще в студии:

— ...ЭТО ЛЕСОМ НЕСЛИ ГРОБ.

И будто бы какой-то мужчина тихонько зарычал. Не то от боли, не то от злости. Мы с Лесей недоуменно переглянулись.

Было что-то жутковатое во всем этом. И когда рычание так же неожиданно прекратилось, наступила тишина. Ни потрескивания, ни шелеста, никаких других звуков. Не знаю, бывает ли звук абсолютно пустой комнаты. Вроде бы его не существует, но ты слышишь, что микрофон не выключен. Это не просто пустота — это как будто все затаили дыхание и молча ждут.

Я уже протянула руку к рычажку громкости, чтобы увеличить звук, как затянувшуюся паузу разрезал вдруг хриплый незнакомый мужской голос, который коротко произнес:

— БАЕЧНИК — ЭТО Я...

Тут трансляция внезапно прервалась. Даже белого шума не было. Вот сейчас-то совершенно точно не было никаких звуков. Я для верности потрясла приемник и принялась крутить и нажимать все, что можно было. Бесполезно.

— И вовсе я не боюсь, — пробормотала себе под нос Леся, успокаивая саму себя.

Обогреватель щелкнул, заставив нас вздрогнуть. В нашей комнате были звуки, живые звуки.

Мама спала.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Чтобы не мешать маме, мы выключили верхний свет, оставив только небольшую настольную лампу как ночник. В этом неярком желтом пятачке света мы сначала поиграли вместе в карточную настолку (вдвоем было совсем не так интересно), а потом просто сидели рядом, уткнувшись каждая в свой телефон.

На душе было жутко муторно. Что-то постоянно тревожило, непонятное, необъяснимое. Я хотела, чтобы вернулись привычные раздражители. Чтобы папа будто бы в шутку наезжал на маму, а она молчала и обижалась. Чтобы я злилась на них, а Леся бухтела. И чтобы мы тут же все вместе хохотали над какой-нибудь тупой шуткой, понятной только нам.