– Мне известно, что миссис Уитен сводила его с ума от желания каждый раз, когда эта дерзкая особа попадалась ему на глаза. Как мы посмотрим на то, чтобы он поквитался с ней? – шепнул ей на ухо Люк, лаская языком этот чувствительный орган, и не смог сдержать стон наслаждения, когда в ответ кончики ее пальцев с нежным любопытством прикоснулись к тому, что делало его мужчиной.

– Миссис Уитен тоже хотела тебя, Люк. Она хотела тебя так сильно, что часто по ночам ходила по комнате взад-вперед, пытаясь справиться с отчаянием оттого, что мечтала видеть тебя в своей постели, но не могла этого получить. Она плакала, тоскуя о тебе гораздо чаще, чем ей хотелось бы признать. Бедная, одинокая, до безумия влюбленная женщина. Каждая частичка моего существа тянулась к тебе с тех пор, когда я была совсем молода и даже не представляла себе, что можно хотеть мужчину с такой силой и не иметь его. Но так продолжалось еще десять лет. Когда ты оставался в доме леди Виржинии на одну ночь или даже на две, что случалось совсем редко, я дрожала от страсти в своей одинокой постели и рыдала, оплакивая то, что могло быть между нами.

– А мне приходилось как можно скорее уезжать, потому что меня так тянуло к экономке моей тетушки, что я не мог спать в своей постели. Я так хотел тебя, Хлоя, что начинал чувствовать боль каждый раз, когда оказывался к Фарензе-Лодж ближе чем на тридцать миль. Я не мог здесь находиться. У тебя был ребенок, которого ты растила одна, ты была экономкой моей тетушки и вдовой другого мужчины. Как я мог здесь остаться, когда все кончилось бы тем, что ты стала бы моей любовницей, а я знал, что ты заслуживаешь большего?

– Если бы я знала, что ты хочешь меня так сильно, думаю, я не смогла бы устоять, – призналась Хлоя, и румянец, проступивший на ее щеках от страсти, вспыхнул еще ярче. По крайней мере, так она считала до прошлой ночи. – Даже ради Верити я не смогла бы устоять, если бы знала, что так нужна тебе, Люк, – сказала Хлоя и на мгновение прервала свои ласки, чтобы заглянуть ему в глаза. – Я люблю тебя, мой большой, угрюмый, благородный идиот, – добавила она с дрожащей улыбкой и увлажнившимися глазами. – Я люблю тебя так сильно, что не смогу делать вид, будто вышла за тебя только потому, что ты счел своим долгом восстановить честь леди Хлои в глазах света. Я не смогу изображать светскую холодность и зевать от скуки в те вечера, когда у нас не будет гостей, если мы решим провести сезон в Лондоне. Если ты не хочешь, чтобы все заметили, что без тебя я чувствую себя так, словно у меня вырвали половину сердца, что для меня все краски мира бледнеют, когда тебя нет рядом, тогда лучше сразу оставь меня. В Сомерсете или Нортамберленде я смогу быть безумно влюбленной женой лорда Фарензе, но, если ты захочешь, согласно светским приличиям, держаться со мной на людях холодно, когда вы с Ив поедете в Лондон, вам придется оставить меня здесь, Люк.

Хлоя приподнялась, потянув за собой одеяла, поскольку на дворе стоял март, огонь в камине давно погас, и великолепная спальня наполнилась холодом раннего весеннего утра. Она оперлась на руки и накрыла собой Люка, лежавшего на спине на низко опущенных подушках, и, позабыв, что собиралась сказать дальше, стала с восхищением разглядывать своего мужа при свете дня.

– Такая темная, – прошептала она, проведя кончиком пальца по черной дуге его брови. – Такой решительный… – Она коснулась твердой линии его подбородка. – Такие соблазнительные. – Она затаила дыхание, когда губы Люка, раскрывшись, сомкнулись вокруг ее пальца, серые глаза блеснули серебром и сталью, а на щеках выступил жаркий румянец страсти.

– Такой твой, – хрипло произнес он, глядя на нее с такой любовью, что Хлоя невольно застонала. – И готов сказать всему свету, что я люблю свою жену, всегда буду ее любить и слишком долго любил ее тайком, чтобы и дальше молчать об этом. Теперь, когда на твоем пальце мое кольцо и мы до конца жизни будем делить одну постель, я больше никогда не стану скрывать, что влюблен в тебя по самые уши. Мы не пойдем по стопам Виржинии и Виржила, дорогая. Мы пойдем своей дорогой, но я хочу, чтобы весь мир знал, что мы любим друг друга не меньше, чем они, и так будет всегда, пока мы живы. Высшему свету придется к этому привыкнуть или оставить нас в покое, где бы мы ни были.

– Звучит прекрасно, – отозвалась Хлоя с мечтательной улыбкой.

– Так и будет, – пообещал Люк так же торжественно, как днем раньше, когда они стояли перед алтарем, давая клятву перед Господом.

– Ладно, тогда все в порядке, – заявила леди Фарензе своему очарованному лорду. Затем она моргнула и посмотрела на него с некоторым сомнением. – Ты уверен, что никто из слуг не войдет, пока мы не позвоним? – спросила Хлоя, когда он нежно приподнял ее над своим распростертым телом, и она невольно затрепетала, заметив в его глазах чувственный призыв, от которого у нее закружилась голова.

– Иди ко мне, любимая, это дом одного из приятелей Мантеня, который уехал в Лондон, чтобы достойно проскучать там весь сезон. Прошу тебя, отнесись к делу серьезнее, жена, – шутливо потребовал он.

– Ловелас, вот ты кто, – возмутилась Хлоя.

– Нет, я не ловелас, я волк. Ловелас – это равнодушный обольститель, готовый соблазнять подряд всех женщин, которые вызывают в нем интерес. А мы, одинокие волки, ищем подругу на всю жизнь, что делает нас гораздо более опасными для таких неопытных дам, как ты.

– А-а. Но меня уже нельзя считать неопытной, – возразила Хлоя, глядя на Люка манящими фиалковыми глазами. – Думаешь, мы правда можем? – добавила она, когда он раздвинул ей ноги и она снова почувствовала возле своего лона всю силу его мужского естества.

– Я не знаю. А как ты? – прошептал Люк с мольбой, и его глаза сказали Хлое, что, несмотря на неистовое желание, он готов остановиться, если она еще не настолько свыклась с ролью жены, чтобы достичь райского блаженства в его объятиях.

– Да… – выдохнула Хлоя, разрешив его сомнения самым лучшим образом. – О да. – Дыхание Хлои сбилось, когда она приподнялась, а потом снова опустилась вниз, скользнув по всей длине того, что делало его мужчиной, и ощутила, как сладкий огонь взаимного обладания снова запылал в ее крови. – Я знала, что должна просыпаться с вами, милорд, но до сегодняшнего дня не знала точно почему, – сказала она, глядя в его сверкающие серые глаза.

– Но, как видишь, я это знал, – с трудом произнес Люк, устремляясь в ее шелковые глубины.

Хлое стало еще труднее дышать, сердце рвалось из груди, а лоно с силой сжалось вокруг него, и они вместе понеслись навстречу блаженству. На этот раз она знала, что ее ждет, и жаждала этого, несмотря на легкий укол грусти из-за того, что этому чудесному слиянию придет конец. Но конец оказался таким прекрасным, таким страстным, когда Хлоя со стоном откинулась назад, а он с криком рванулся вверх, выплеснув свое семя, что спазмы наслаждения еще долго сотрясали их тела. Хлоя опустилась на обмякшее тело Люка и почувствовала себя так, словно из нее вынули все кости.

Она еще долго лежала на нем, когда последняя судорога удовольствия, прокатившись по ней волной, окончательно смыла воспоминание о той печальной, обездоленной Хлое, какой она была десять лет назад, когда отчаянно томилась и мечтала о том, что ее любовь растопит холодное сердце внучатого племянника ее хозяйки.