при его богатой фантазии отчуждение было трудно списать на преклонение перед высоким статусом. Приходилось признать, что он просто попал в уже сжившуяся, сложившуюся группку, враждебно относящуюся к чужакам. Даже несмотря на то, что в свое время он щедро дарил вниманием и золотом как Виду, так и своего сидского генерала, оба уже о том явно забыли. Хэвен поднял голову, чтобы кинуть на своего принца взгляд, всего один раз, Зоя — дважды. Больше же всего Карла обижало, что девушка не расспрашивала его о прошлой жизни. Она приняла его в свои объятия, впустила в свою жизнь — теперь уже действительно исключительно свою, личную, — но не распахнула сердце, вопреки ожиданиям.

Еще менее рад гостю был Айкен Купер. Карл и сам с некоторой невольной толикой презрения относился к смертному, хоть и старался этого не демонстрировать, хотя бы при Зое, но вот экс-полицейский… При одном взгляде на принца он стискивал челюсти так, что желваки на скулах ходили ходуном. Карл посмеивался, якобы упиваясь ревностью человека, намеренно стараясь касаться Зои почаще, но в глубине души он трусил. Не только потому, что Купер превосходил его габаритами и силой, но и оттого, что остро ощущал — Вида уже навек для него потеряна. Можно было бы вернуть ее тело, ее оболочку, но, не стерев ее воспоминаний полностью и накорню, прежнюю Виду уже не вернуть. А такая, пустая, без своей прежней личности, она уже не была бы ему нужна совершенно. Теперь это было последнее, что заставляло Карла хотеть Зою — ее личность, душа. Ее тело, женственное и сильное одновременно, хоть и привлекательное для него (совершенно отвлеченно, чисто с точки зрения мужчины, не могущего не реагировать соответственно на хорошенькую подтянутую даму), было чужим, да настолько, что принц боялся ощутить холод при каждом соприкосновении их рук.

Впрочем, изменилось отношение к Зое и у другого ее возлюбленного. Айкен бесился ужасно. Если б он хотел успокоить себя, он бы отметил, что Зоя с некоторой неохотой прислоняется к Карлу, а его руки удерживают ее, будто девушка в любой момент может отстраниться, наскучив близостью. Но напротив, хотел разозлиться еще больше. Еще помня их ссору на тему лидерства, теперь он ощущал себя вдвойне униженным: его женщина еще и клала голову на плечо какому-то хмырю! Пусть некогда венценосному, но теперь павшему ниже некуда.

И через пару дней, когда примерный план дальнейших действий уже был составлен, Хэвен и Карл удалились в кухню, внезапно почувствовав острую тягу всопмнить былые деньки, Купер решился на серьезный разговор с возлюбленной.

Он поймал ее на выходе из спальни. Зоя отнесла стопки с карточками на письменный стол и возвращалась в гостиную. Айкен встал в дверном проходе, уперев руки в косяк, не давая пройти.

Зоя посмотрела на молодого человека устало и понимающе. Силы ее оставили еще много часов назад: рядом с Карлом она почти все время находилась в слишком большом напряжении, уставала едва ли не больше, чем полгода назад, когда выходила на ежевечернюю охоту с напарником. Который теперь решил истрепать ей нервы на тему ее флирта с изгнанным принцем.

— Тебе просто показалось, — мрачно отмахнулась девушка в ответ на необоснованные обвинения. — Дай пройти!

Но Айкен сделал два шага вперед, заставляя девушку отступить.

— Да ну? Но ведь у вас был с ним роман в то время, когда ты только-только выдумала имя «Зоя» и бегала по Румынии…

— Не нужно полоскать мне мозги на тему прошлого, Айкен. У тебя же тоже была невеста.

Он занервничал, как будто воспоминание принесло ему боль.

— Не хочу говорить об этом. Ее, как видишь, здесь нет. А Карл — вот он, рукой подать. Ты его сюда притащила.

— А ты бы на моем месте как поступил, если б твоей девчонке грозила опасность? Оставил на произвол судьбы, только чтобы не обидеть меня?

Айкен запустил руки в волосы, нервничая.

— Я бы с ней не обжимался.

— Даже ради того, чтобы просто успокоить? — Зоя невольно скривилась. — Вот только не ври, будь добр.

— Я был бы верен, клянусь. Я ведь не попрекаю тебя прошлым, но не могу не видеть того, что происходит в настоящем.

— Я устала от этой хрени, что генерируете вы оба, — прорычала Зоя, ударив ладонью в стену, словно могла впечатать в нее всю свою злость. — Хватит.

Под нижней губой у нее блеснула капелька влажности — от гнева ей стало жарко. Айкен вздрогнул, потому что этот блеск под губой у него всегда ассоциировался с минутами сразу после секса. Зоя хотела уйти, как поступала раньше — просто обрывая неприятный разговор. Но Айкен уже отвык от этого.

— Стой.

Она опешила настолько, что действительно замерла. Через секунду — медленно повернулась.

— Что ты сказал?

— Я сказал… чтобы ты остановилась, — Айкен начал фразу уверенно, но договорил почти шепотом. И нервно вытер руки о бедра, дернул щекой: он, очевидно, подразумевал не совсем то, что сказал. Он просил ее не не выходить из комнаты, а…

— Тебя не просто волнует Карл, ты не решаешься задать вопрос, намерена ли я с ним спать? — в лоб спросила Зоя.

К Айкену вернулась былая уверенность, а вместе с нею — злость, его серые глаза заблестели, как обнаженная сталь. Молодой человек шагнул к напарнице, схватил ее за руку и оттащил от двери.

— Да, да, если хочешь знать! Я видел, как он поцеловал тебя!

Зоя засмеялась. Айкен был таким милым, когда ругался: мужчина-мальчик с румянцем на щеках, обиженный и надутый.

— Всего лишь раз, — шутливо сказала девушка и подняла для наглядности указательный палец.

Но Айкен был не так безобиден в гневе, как можно было подумать: он схватил Зою за запястье, дернул ее руку на себя, так что девушка вскрикнула, и, толкнув, прижал Зою спиной к стене.

— Ты… — она не договорила, снова вскрикнув: Айкен притиснул ее к стене всем своим телом, укусил за шею. Скорее гневно и доминантно, нежели игриво. Нет, никогда нельзя было обманываться, глядя на его нежное лицо!

Айкен порвал лямки топа девушки, затем ухватился за ворот и дернул, так, чтобы обнажилась зоина грудь. Девушка только охнула, даже не двинувшись, когда он срывал с нее одежду. Это напомнило ей их первый недопоцелуй — в этом же доме, только в соседней комнате, в паре десятков сантиметров от того места, где они теперь стояли.

Он поднял ее на руки, как добычу, не невесту, пронес вглубь комнаты и бросил на кровать; пружины скрипнули, как никогда прежде — сладким звуком