– Я тебе даже больше скажу, – пообещал я. – Она сейчас в кафе под одеждой совершенно голая.

Он пропустил это мимо ушей.

– Ну что, отправил?

– Отправил, – сказал Никита.

– Что-то нет. Наверное, грузится долго. Одно отправил?

– Всё.

– Ну, супер.

Мы подождали.

– Что-то нет. У тебя с Интернетом все нормально?

Никита посмотрел в телефон.

– Всё в порядке. И фото ушли.

– Ну, отлично, жду.

И тут у него зазвонил телефон.

– Ну, прости, – сказал в сотый раз Никита. Очень виноватым тоном. – Я ее на твой профиль забил. Как второй номер, чтобы долго не искать. Когда телефон два адреса для отправки предложил, ткнул не в тот.

– Может, сам? – поинтересовался я. – Зачем мы при таком разговоре?

Димка не отвечал, гнал машину в центр города, где работала его жена. Потом все-таки открыл рот.

– А если она спросит, зачем я в ванну полез? Что сказать?

– Скажи, как есть, – предложил я. – Фото на конкурс. Первое место гарантировано.

– Спросит, почему не с ней.

– Шуба у нее есть? – спросил Никита.

– Шубой тут не отделаться, – сказал я.

Мы остановились у палатки, купили букет. Подъехали к ее офису.

– Ну что, пошли, – предложил, нервничая, Димка.

Нам не хотелось, но мы пошли.

– Слушай, – позвал его я, – надо фотографировать, как ты с ней объясняешься?

Он люто посмотрел на меня.

– В эротике ты уже снялся, – сказал я. – Сейчас снимем тебя в порно.

– Не просто в порно, а в садомазо, – добавил Никита.

Димка открыл дверь в ее кабинет, зашел. Мы прислушались. Был тихо. Слишком тихо.

– Фигово, – оценил Никита. – Лучше бы она кричала. Может, она его… того?

– Искусство требует жертв, – сказал я. – Слышал такую фразу?

– Я волнуюсь.

Я тоже волновался. Не только за него. Всё думал – позвонит она моей жене или нет? Они были подруги.

Димка вышел, и я понял, что значит фраза: «На нем лица не было».

– Развод? – тихо спросил Никита.

Димка покачал головой. Мы выдохнули.

– Поверила? – спросил я.

Димка кивнул.

Мы обрадовались, но не могли понять – что не так?

– Мир, – сказал он. – Но при одном условии.

– Шуба?

– Хуже.

Мы не поняли.

– Она тоже в ванне голой сфотографируется. С незнакомым мужчиной. И мне фото пришлет. Где, когда и с кем – не сказала.

– Круто, – сказал я. – Ты согласился?

– А что делать? – спросил он.

И добавить к этому было совершенно нечего.

– А тебе нравится моя грудь?

Он посмотрел, улыбнулся и сказал, не соврав:

– Очень. – Потом погладил – медленно, поднимаясь от ребер к ключицам.

Она громко задышала.

«Двадцать три, – напомнил он сам себе. – Всего двадцать три, и ты обречен гадать: этот стон действительно идет из нее или она просто думает, что в такие моменты реагировать иначе недопустимо».

Она ждала. Он это видел. Почему бы и нет?

Через минут двадцать она завертелась, устраиваясь поудобнее на ночь. И он опять спросил себя – надо ли?

Искать в себе ответ на один и тот же вопрос столько дней. Надо было пожелать доброй ночи, но вместо этого он поцеловал созвездие родинок на плече. Она сладко вздохнула и через минуту уже спала. Он лежал и не знал, куда смотреть – в потолок, на стену, на нее? В этой кровати ему совершенно не спалось.

Он включил телефон и стал читать.

И тоже не смог. Не получалось сосредоточиться, глаза убегали с экрана. Зато вспомнился давний детский кошмар. Из тех, что приходят только под утро. Он улыбнулся тому мальчику и сам не заметил, как уснул.

Будильник верещал, как юродивый. Она нарочно ставила его не у кровати – на подоконник, чтобы точно не проспать.

И всё равно бы проспала, если бы он её не разбудил.

Он открыл глаза, увидел разбросанные по подушкам кудри, профиль и сквозь убегающий сон подумал, что он дома. Что все как прежде.

Но тут она замычала, бросив себя рывком на другой бок, лицом к нему. Открыла глаза, и в них он как в зеркале увидел себя.

Ни улыбки, ни нежности. Просто удивление – что он тут, что сон кончился, что надо вставать.

Она вскочила и пошла в ванную. Совершенно голая. Легкая, изящная, молодая.

И он в тысячный раз сказал себе, словно продолжая ночной разговор с собой: «Я не верю».

Потому что так не бывает. Просто не бывает.

Они завтракали в кафе. Обычное дело – она не умела готовить, а он не возражал против такого начала дня.

Ложка в одной руке, телефон в другой. И наушники, которые так раздражали.

– Будь ты ей, я бы не обращал на это внимания, – негромко сказал он.

Она увидела шевелящиеся губы и не спеша выдернула наушники. Она все делала не спеша.

– Что ты сказал?

Он улыбнулся ей. Злясь на себя. Она была просто девочка. Глупая молодая девочка, которая ни в чем не виновата.

– Я спросил, когда за тобой заехать?

Она задумалась. Её мимика была настолько характерной, что мысли можно было бы читать, не боясь ошибиться.

Сейчас она определенно думала о платье, которое надо надеть вечером. Том, что лежало в большом пакете в багажнике. О макияже и прическе.

– В семь. – Еще немного подумала. – Лучше в семь пятнадцать.

Он протянул руку и погладил её по щеке. Не переставая удивляться, насколько это похоже – овал лица, цвет глаз, ощущения от прикосновения к коже.

Она улыбнулась, думая, что он сейчас ласкает её.

– Мурррр.

И опять всунула себе в уши наушники. Принялась за свой йогурт, уткнулась в телефон.

Голос. Голос был вообще не похож.

Вечером они подъехали к ресторану, он помог ей выйти, смеясь внутри себя над взглядами мужчин, оказавшихся в ту минуту неподалеку.

Платье было коротким и прозрачным – ровно настолько, чтобы ты, глядя на это, мог дышать, но оторвать взгляд было уже невозможно.

Они опаздывали на полчаса. Народ был уже в сборе. Она молчала, как всегда. Он даже не знал, хочет ли она знакомиться с его друзьями, есть ли у нее на него какие-то планы. Она просто была рядом. Как кошка, которую два раза в день надо было кормить. Всё остальное – слова, планы, нежность – для нее словно не имело значения. Он как-то спросил её об этом. Она задумалась, наморщив лоб. Но сумела ответить: